За такими думами о судьбе Павла и ушкуя с грузом товаров Мишаня как-то о себе и забыл. А ведь и у него положение незавидное: не то что ушкуя или там коня – даже лодочки-долбленки нет. Стало быть, пешком идти надо, а это ой как не близко! Из оружия только – Мишаня ощупал пояс – два ножа: обеденный и боевой. Денег вовсе нет.
Сапоги набрались воды и тянули на дно. Избавиться от них жалко. Мало того что стоят недешево, так еще и идти далеко, босиком все ноги собьешь.
Отсвет костра уже давно пропал позади, в темноте ночи, и Мишаня решил выбираться на берег. Он начал забирать влево, пока ноги дна не коснулись. Оскальзываясь и хватаясь руками за траву, вылез на берег. Отдышался, прислушался. Никаких настораживающих звуков, только ночные птицы ухают да верещат.
Разделся Мишаня, одежду отжал, из сапог воду вылил, снова оделся. Ночью идти не рискнул, решил оставаться на месте до утра. Посветлу идти проще, да и врага – случись он – заметить можно, в кустах укрыться.
Мишаня свернулся калачиком под ивой. Мокрая одежда не грела, от реки тянуло сыростью. Лето, а Мишаня замерз. Короткое лето в вятских краях да прохладное. На ярмарке купцы, в дальние страны ходившие, сказывали, что зимы там сроду не бывает, и снега никто не видел – круглый год тепло. Вот благодать-то! Печку зимой топить не надо, валенки да тулупы не носить, разные ягоды-грибы небось все время собирать можно. Попасть бы туда, хоть одним глазком глянуть!
Угрелся потихоньку Мишаня, сон его сморил. Проснулся от того, что солнце через листву ивы в глаза светить стало. Подхватился Мишаня, вскочил, осмотрелся. Лицо в реке умыл да напился. И по берегу – вперед, к родным краям.
Шел Мишаня да на реку поглядывал – не видать ли где знакомого ушкуя? Может – не уплыл Павел далеко, его дожидается? Нет, не видать – чиста водная гладь.
Так он шел да шел, поглядывая то на реку, то вперед.
Неожиданно тропинка появилась – слева из кустов выбежала и вдоль реки потянулась. Насторожился Мишаня: раз тропинка есть, значит, и люди по ней ходят. А вот добрые ли они? Хотя и грабить-отбирать у Мишани, кроме сапог да ножа, нечего.
Сошел с тропинки Мишаня, меж кустами пошел. А через версту мачту у берега узрел. Проглядеть ее запросто можно было, да река суденышко покачивала, и мачта то влево, то вправо наклонялась.
Чуть ли не ползком Мишаня к судну крался. Суденышко и в самом деле оказалось ушкуем, и стояло оно в небольшом затоне – вроде озерка, связанного с рекой узкой протокой. Берега протоки заросли камышом, с реки затон и не увидишь.
Последние сажени Мишаня на животе прополз. К радости своей увидел знакомый ушкуй. За время многих ходок на нем Михаил отличил бы его от других с закрытыми глазами. Только где Павел?