Если ты устроишь им сносную жизнь – спасибо.
Начатые стихи отдайте Брикам, они разберутся.
Как говорят —
«инцидент исперчен»,
любовная лодка
разбилась о быт.
Я с жизнью в расчете
и не к чему перечень
взаимных болей,
бед
и обид.
Счастливо оставаться.
Владимир Маяковский
12/IV 30
Товарищи Рапповцы, не считайте меня малодушным.
Серьезно – ничего не поделаешь.
Привет.
Ермилову скажите, что жаль – снял лозунг, надо бы доругаться.
В. М.
В столе у меня 2000 руб. – внесите в налог.
Остальное получите с Гиза.
В. М.».
Весь Маяковский – в своем предсмертном письме. Он боялся, как бы кого-нибудь не обвинили в его смерти. Боялся сплетен. Больше всего он ненавидел сплетни. В нашем быту они начисто отсутствовали.
Он просит прощения и у товарищей, и у родственников за причиненное им горе. При жизни он старался не делать этого.
«Лиля – люби меня». Это значит: прости, не забывай, защищай, не бросай меня и после моей смерти. И после моей смерти я хочу быть первым в твоем сознании, как хотел этого при жизни.
К правительству он обратился словами: Товарищ правительство, – то есть с доверием, дружбой. И убивая себя, он оставался большевиком.
Он по-товарищески просил правительство взять на себя заботу о людях, о которых сам заботился при жизни.
Он поручил Осипу Максимовичу и мне заниматься его литературным наследством: Начатые стихи отдайте Брикам, они разберутся. Это означало: Брики так глубоко знают меня и мои сочинения, что разберутся не только в том, что я уже создал, но и в том, что я задумал.
Несмотря на разногласия с рапповцами, он считал их товарищами в революционной борьбе и не желал, чтобы они думали о нем как о трусе, и пожалел, что не доругался с ними по творческим вопросам, – это было не в его привычках.
Он всегда платил денежные долги и даже после смерти не хотел оставаться ничьим должником.
В столе у меня 2000 рублей – внесите в налог.
И не мог он умереть без стиха, без шутки – они сопутствовали ему всю жизнь.
И то, что упомянул В. В. Полонскую в составе своей семьи. Своей просьбой к товарищу правительству устроить ей сносную жизнь он надеялся дать ей независимость.
И не хотел он, чтобы его смерть послужила кому-нибудь примером: Это не способ (другим не советую). То есть это ничего не решает, ничего не меняет, это бегство, но у него выхода нет – нет сил побороть ощущение надвигающейся старости и с ней так гиперболически, казалось ему, растущей неполноценности.
Счастливо оставаться – пожелал он всем нам. Это было искренне. До последней минуты остался он верен себе.
Прошло много лет со дня смерти Володи.