Механик снова поколдовал в моторе (он уже перебирал его раз пять, все узлы вызубрил наизусть), повернул ко мне чумазое лицо и поднял большой палец правой руки:
– Всё тип-топ! Двигатель будет работать, как часики, – зуб даю.
Мне от его зуба проку мало, но в словах Механика сомневаться не приходилось. Дело он знал туго, чинил любую технику.
– Значит, всё в порядке, можно лететь?
– Погоди малость, ещё одну хреновину прикреплю.
Он полез в пилотскую кабину. Разглядев, что находится у него в руках, я понимающе кивнул. Механик собирался приладить не входивший в конструкцию самолёта, но при этом крайне необходимый при наших обстоятельствах «прибор» из мутировавшей берёзы. Этот самодельный «дозиметр» помогал обнаруживать и обходить опасные участки. Принцип действия был прост: когда древесина из желтоватой превратится в пульсирующий багровым стержень, пора «делать ноги».
Я тем временем занимался вооружением: притащил из ангара цинк, на котором имелась надпись “ШКАС” и был изображен красный пропеллер, открыл его и принялся загружать в патронный ящик, крепившийся на фюзеляже, ленту с тремя сотнями патронов. Затем подготовил четыре штатных магазина для ДА. От рукокрылов, попадись они в небе, отобьёмся! Любой твари летучей прикурить дадим!
Подошёл дядька Аким, встал рядом, задумчиво почесал затылок:
– Гляди-ка штука какая! Не знал бы, в жизни бы не поверил, что у нас такая имеется. Как ты её назвал – Горыныч?!
Я кивнул.
– Сказок наслушался?
– Не без того, дядя Аким.
– Чего ж столько терпели, раньше её не задействовали?
Я развёл руками:
– Отец не велел. Говорил, что придержим на самый крайний случай… Когда так подопрёт, что выбора не останется. У нас ведь горючки на один полёт и патронов на один бой…
– Теперь, значит, припёрло, – вздохнул он.
– Припёрло, – согласился я и сменил тему: – Что с пленным кешайном сделали?
– Что ещё с ним можно сделать, после того, что он в Пойменском натворил? Всё, что могли, выведали, и того… в расход. Дело житейское.
– А он и вправду на ящерицу был похож?
– Именно, что был. А так – похож. Только хвоста нет и голова человеческая. Но, сказывал, есть и такие, которых и вовсе от крокодила не отличить. И чешуя на них, как броня. Хрен ножом дырку проковыряешь.
Я похлопал по пулемёту:
– Дерьмо вопрос! Из него я бы дырок в них навертел.
– А много ли у нас таких? – грустно усмехнулся дядька Аким.
– ШКАС один, но, может, маркитанты ещё чего-нибудь подкинут. Вчера обещали.
– Вчера обещали, сегодня передумали. Ты что – маркитантов не знаешь?
Внезапно в пространство между нами втиснулся новый, дотоле виденный мною лишь мельком субъект. Был он широкоплечим, поджарым, с выцветшими бровями на смуглом малоподвижном лице. Одет в полинявшую «афганку» с разгрузкой, на голове плотно угнездилось выгоревшее на солнце кепи, на ногах покрытые густым слоем пыли берцы. За плечами болталось «весло» АКМ с ободранным прикладом, к чёрному кожаному ремню с латунной пряжкой, обхватывающему пояс незнакомца, крепился классический советский штык-нож.