— Поэтому ты привела ее ко мне?
Дандаки кивнула.
— У нее Дни?
Сотница покачала головой.
— Тогда зачем?
— Нужны свидетели, которые подтвердят, что Бимжи спала с тобой.
— Воины из твоей сотни? Им не поверят.
— Тогда дождемся родов. Доказательством станет ребенок.
— Тем временем случится война. В ходе ее Бимжи могут убить. Этого, кстати, захотят в первую очередь. Если нет железного претендента, дорога открыта.
— Ты не глуп, пришлый! — вздохнула сотница.
Но я не знаю другого способа.
— Можно поискать.
Дандаки уставилась на меня единственным глазом.
— Представь себе! У Бимжи наступают Дни, ты собираешь почтенных сарм из тех, кто пользуется доверием. На их глазах Бимжи и… — я закашлялся, мужчина удалятся за дверь или занавес, не знаю, что там у вас найдется, и все слышат характерные звуки. — «Затем гостям вынесут окровавленную простынь», — хотел добавить я, но вовремя спохватился. Девственность как явление в Паксе отсутствует — не предусмотрена местной природой эта деталь у аборигенок. — После чего гости могут убедиться, что Бимжи получила требуемое. Как скоро у вас наступают признаки беременности? Ну, там, живот?
Сотница хмыкнула.
— Сколько женщин ты брал в Паксе, пришлый?
— Одну.
— Рома расточительны! — покачала головой сарма. — Позволить зря тратить драгоценное семя… Ну, так слушай! Когда сарма готова к беременности, она впадает в безумие, которое рома зовут «Дни». Мы говорим: «Анук». Анук может длиться декаду. Получив семя, женщина беременеет, и Анук немедленно прекращается. От беременной исходит особый запах.
— Я не чувствовал его у жены.
— У пришлых плохой нюх! — усмехнулась сотница.
— Достаточный, чтобы ощутить, как вы воняете! — не сдержался я.
— Ты, пока не прыгнул в реку, тоже не пах цветами! — хмыкнула Дандаки. — В Степи негде помыться. Не беспокойся! В Балгасе есть бани, и тебя туда отведут. Если пожелаешь, то вместе с Бимжи.
— Лучше с женой!
— Как скажешь! — пожала она плечами. — Но Бимжи все равно вымоют и умастят маслом. Когда Анук прекратится и от Бимжи запахнет, можешь уезжать. Я позабочусь, чтоб вам не мешали.
Глаз Дандаки блеснул.
— Этого мало, — сказал я.
— Чего хочешь еще? Золото?
— У меня оно есть. Ты дашь слово, что Степь прекратит набеги на Рому.
— Это не просто сделать! — покачала головой Дандаки.
— А кому легко? — развел я руками. — Но я согласен только на этих условиях.
— Я подумаю! — сказала сотница и встала. — Но мне нравится твое предложение, муш!
— Меня зовут Игрр, Дандаки!
Она кивнула и удалилась. Вернулась Сани, и мы легли спать. Сон не шел. Я ворочался, одолеваемый мыслями. Во что я ввязываюсь? Зачем? Мне нужно всего лишь спасти Виту. К чему интриги? «Виту захватили в плен, — вмешался внутренний голос, — и могут вновь. Кто даст гарантию, что этого не случится? Пока сармы с рома воюют, жизнь Виты в опасности. Она не захочет уйти из алы, ей нравится служба. Ты хочешь остаться вдовцом? Брось сомневаться! Бимжи — красивая девочка, сегодня вы вместе купались, — голос мерзко хихикнул. — Заодно и помылись. Приголубь ее! Тебе понравится!»