– Откуда вы знаете господина Хайдена?
Возражать было нелепо.
– Он вытащил меня из машины и доставил в больницу. Но это вам, вероятно, и так известно.
Йенссен кивнул:
– Как вы можете об этом помнить? Вы были без сознания.
– Это всего лишь умозаключение. Человек, доставивший меня в больницу, вытащил меня из машины.
– Совершенно верное умозаключение, но как он оказался на месте аварии?
– Могу вас уверить, – ответил Фаш, готовый к этому вопросу, – что господин Хайден не виновен в аварии.
– Я вам верю. То есть он оказался там совершенно случайно?
– Да. Между прочим, вы сказали, что это не допрос.
Атлетически сложенный полицейский тоскливо посмотрел в окно. Если он заболеет, то никогда в жизни не попадет в такую роскошную палату.
– Буду с вами откровенен. Всего через час после того, как он отвез вас в приемное отделение больницы, мы с ним встретились в институте судебной медицины, где господин Хайден должен был опознать труп своей жены.
– Я читал, что она утонула.
– Покойница в морге оказалась другой женщиной.
– Зачем вы мне это рассказываете?
– Пару дней назад еще одна женщина стала жертвой насильственного преступления. Молодая женщина, редактор, которая работала в издательстве Мореани и правила в том числе романы господина Хайдена. Он отлично пишет, этот Хайден, мне нравится его стиль. Вы хорошо знаете этого человека?
Фаш решил дать нейтральный ответ:
– Кто вообще может хорошо знать человека?
– Но вы же собирали материал о нем?
– Больше не собираю. Вы же знаете, что все бумаги сгорели.
– Я задаю себе один вопрос. – Йенссен придвинул стул ближе к койке. – Что интересовало вас в прошлом господина Хайдена?
– Мы оба были воспитанниками в «Святой Ренате».
– Это сиротский приют?
– Да, и это было очень давно.
– Вы собирались писать его биографию?
Гисберт Фаш отказался дать единственно верный ответ. Если бы он его дал, то стал бы лучшим другом этого полицейского. Возможно, его бы освободили от ответственности за поджог собственного дома, и он вместе с полицией смог бы отправить Генри на нары.
– В данный момент я работаю над своей биографией, и по ходу этой работы надеюсь выздороветь.
Ненадолго в палате наступило молчание. Йенссен ни минуты не сомневался в том, что встреча на дороге была неслучайной. Но он понимал, что так не продвинется вперед ни на шаг. Этот несчастный тип не скажет ничего; в конце концов, он обязан Хайдену жизнью, что неопровержимо следует из записей приемного отделения в истории болезни. Необычным Йенссену казалось то, что в морге Хайден ни словом не обмолвился о своем самоотверженном поступке.