Ночь уже давно вступила в свои права. В лунном свете пейзаж казался черно-белой фотографией. Где-то у реки резким голосом кричала ночная птица.
Федор разметался на спальнике, он хрипло дышал и весь горел.
― Федь, попей молочка… ― предложила я по доброте душевной, но он не откликнулся, видимо, крепко спал.
Только я собралась покинуть флигель, как турист судорожно вздохнул и пробормотал длинную фразу. Из его монолога я вычленила лишь два словосочетания: «Лизавета, сиди дома» и «А-а-а, Шайтан».
Быстрее ветра я долетела до своей светелки и заперлась изнутри. Гоша радостно скакал вокруг меня, думая, что мы играем в догонялки. Привалившись к стене, я обливалась холодным потом.
Откуда Федор знает про Шайтана? Неужели, это он утопил Мустафу? За что? Что он здесь делает? А вдруг черти у водяной мельницы ― его рук дело?
Задремать удалось лишь под утро, но ненадолго.
Гоша тащил с меня одеяло и тыкался мокрым носом в руку, которая свесилась с кровати.
― Ты чего так рано? ― взмолилась я.
Пес скребся в дверь и скулил.
― Не надо было на ночь наедаться, ― ворчала я, влезая в джинсы и свитер.
Получив свободу, Гоша со всех ног бросился к флигелю.
Федор лежал на полу рядом со спальником и выглядел плохо. Как говорят, краше в гроб кладут. Только притронувшись к нему, я поняла, что он еще дышит, но температура, видимо, перевалила за отметку 40 градусов.
Слава Богу, из трубы летней кухни валил дым.
― Дядя Осип, пошли скорее! ― заорала я, влетая в избу. ― Гоша человека нашел во флигеле! Он сейчас умрет!
Дядя Осип, как был в белом фартуке и колпаке, помчался вслед за мной к домику. По дороге мы встретили Глашу. Увидев наши растерянные лица, она, не спросив ни слова, присоединилась к нам, и все втроем мы ввалились в дверь флигеля.
― Да-а-а, дела… ― потер подбородок дядя Осип, рассмотрев тело на полу. ― Доктора надо, а то умрет.
― Ну, помрет и помрет. На все воля Божья, ― рассудила Глаша.
― Куда ж мы его денем, ― испугалась я. ― В ореховый шкаф поставим?
― Ладно, ждите меня здесь, ― велела домоправительница и, припадая на одну ногу, поспешила в сторону большого дома.
Мы с дядей Осипом стояли столбом посреди комнаты, не зная, что делать.
Глаша вернулась минут через пятнадцать, взмыленная, со сбившимся на бок платке, но довольная.
― Неси его в дом. Скоро доктор приедет. Барыня разрешила.
Повар взвалил раненого бойца на плечо, крякнул, но довольно устойчиво понес его в одну из гостевых комнат.
Он уложил его на кровать, и мы плотной кучкой столпились вокруг. Гоша старался не попадаться под ноги, он скромно сидел в углу.