Сердце мое дрогнуло. Действительно, Гоше нужен свежий воздух, зеленая травка, ему необходимо проявлять охотничьи инстинкты. Не дело держать собаку все лето в душной Москве… И я согласилась.
Однако этот Лев Бенедиктович озадачил меня не на шутку. Несмотря на его изысканную речь и великосветские ужимки, проскальзывало в нем что-то такое… сермяжное. И едва заметные следы татуировок: кольцо на среднем пальце и заходящее солнце на тыльной стороне ладони. Кажется, это что-то из уголовного быта. Ну, что ж, может быть, человек решил покончить со своим прошлым, а татуировку трудно вытравить. Как говорится, черного кобеля не отмоешь добела.
Да, я ― черный! Да, я ― кобель! И зовут меня ― Гоша! Имя, как имя. Не хуже и не лучше других. Набор гласных и согласных букв. Колебание воздуха, звуковая волна, полет в эфире. Слова, как мотыльки, порхают в пространстве, не отражая сути предмета. То ли дело ― хвост, уши, поворот головы, угол наклона холки! Все зримо, весомо, ощутимо… Как часто слова и жесты не совпадают по смыслу! Говоришь одно, а глаза выражают совсем другое. Двойственность натуры свойственна многим разумным существам. Глубокий смысл заложен природой в такое поведение. Ибо это ― ловкий ход, трюк, ловушка, маневр в нападении или отступлении ― составляющие сложного процесса борьбы за выживание. Борьба всегда достойна уважения. Особенно, если борешься за жизнь, за свободу, за счастье и волю… Тот смешной человечек, от которого упоительно пахло копчеными сосисками и пронырливостью лисы, был прав здесь, за городом, приволье!
Лев Бенедиктович заехал за нами на следующий день после обеда. Я не узнала его. Он был одет в малиновый пиджак, черные брюки, черную рубашку и галстук с павлинами. На пальце сиял здоровенный перстень-печатка.
― Не обращайте внимания, ― перехватил он мой изумленный взгляд. ― Я прямо со службы, не успел переодеться.
Мы с Гошей уже были готовы к переселению за город. Я собрала свои вещи и собачьи принадлежности, проверила свет, газ и воду, а также позвонила тетушкам и сообщила, что нашла работу под Москвой, но уточнять про Эмму Францевну не стала. Дело в том, что все мои тетушки ― родственницы по материнской линии, и, наверняка, они разделяли ее негодование по адресу моей двоюродной бабушки. Тетушки просили иногда звонить.
Лев Бенедиктович помог мне снести вниз спортивную сумку, Гошу, его миски и спальную корзинку с матрасиком. Все это мы загрузили в громадный «Джип-чироки» вишневого цвета.
Гоша сидел у меня на коленях и с любопытством глазел по сторонам, иногда облаивал проносящиеся мимо грузовики.