Нахлынувшее равнодушие быстро обернулось злобой к Виктору. Почему он, старый человек, должен заниматься профессором психиатрии, который сам обязан лечить других людей, направлять их на путь истинный?
Путь истинный… Эта фраза застряла в мозгу Дмитрия Сергеевича. Что это за путь такой и кто может сказать, истинный он, или нет, если ты никого не убивал, никому не принес зла?
Может, вообще это дело прекратить. И хватит читать рукопись.
Дмитрий Сергеевич посмотрел на желтые страницы. С них словно стекала ненужная ему жизнь сына, который начал зачем — то исповедоваться.
Плюнуть на все и поехать, как он и обещал своему заму Левушке, в санаторий, подлечиться. Завести там новую интрижку с какой — нибудь из Мурманской области. Почему именно из Мурманской? Из прошлого долетела до сознания Кошерина слабое воспоминание о далекой молодости, когда он провел на берегу Крыма с девушкой Феклой прекрасный сексуальный месяц.
А еще говорят, веди пристойную жизнь. Сколько раз он отдыхал пристойно, и ничего не помнит, а вот с Феклой…
И так захотелось Кошерину уехать от всего этого обрыдлого, что он решительно встал и пошел в свою комнату, все больше твердея в мысли об отдыхе. Он сел в свое кресло и уставился в окно.
И в этот момент зазвонил телефон.
— Я вас слушаю, — сказал голосом сильно занятого человека Дмитрий Сергеевич. — Говорите.
— Смирнов на проводе, — услыхал он бодрый голос капитана. — Что-то вы не подаете никаких весточек, я уж заждался. Или вас уже не интересует…
Пошел ты, про себя сказал Кошерин, тебя еще не хватало! А в это время его голос произносил в трубку:
— Вот только сейчас думал об этом. Честное слово, начинаю верить в телепатию, Николай Валентинович.
— А чего в нее верить, она есть, доказано. У нас даже внештатный экстрасенс имеется. Вот он, между прочим, и подсказал мне одну хорошую идею.
— Какую, внимательно слушаю.
— Да вот, не оставил ли каких записок дома ваш сын, может, он предупредил о чем-то… Одним словом, нам с Дубровиным Поликарпом Петровичем и Иваном Леонидовичем Курковым хотелось бы осмотреть жилище вашего сына. С его работой уже все понятно, а вот жизнь семьи… Ну, вы меня понимаете. Как на этот счет?
Дмитрия Сергеевича словно по голове дубиной стукнули. В мозгу молниеносно пронеслись мысли и о рукописи, и о Куркове, который обо всем догадывается…
— Когда вы хотели бы подойти? — спросил Кошерин.
— Да хоть сейчас.
— Ну, нет. Сейчас я не готов, мне уезжать нужно. Вот через пару дней.
— Хорошо, через два дня, — согласился Смирнов. Часов этак в одиннадцать. Только ничего в комнате не меняйте.