– Не говори пока ничего. Думаю, ты на самом деле ослаб… – она открыла дверь и позвала: – Колибри, Колибри! Поищи Сегундо. Скажи, чтобы принес горячей воды и повязки, которые я дала ему раньше, которые уже просохли. Иди. Беги… – она закрыла дверь и подойдя к кровати, предложила: – Вот немного вина. Выпей глоток, единственное, чем мы располагаем.
Она поддержала темную голову на коленях, заставляя выпить немного вина из стакана, которое окрасило загорелые щеки. Мягко она отодвинула влажные и вьющиеся волосы ото лба и вытерла пот своим платком, и неизведанное чувство, как огромное счастье, почти ослабило его:
– Моника, я должен сказать тебе кое-что, и не прошу твоего ответа. Мне нужно сказать… О, Моника! Ты плачешь?
– Плачу я? – пыталась отрицать Моника, скрывая нежность. – Какая глупость! Почему я должна плакать?
– Не знаю. Иногда я ничего не знаю. Я грешу невежественностью или запутался.
– Будет лучше, если ты закроешь глаза и попытаешься отдохнуть. Если то, что ты должен сказать – условные знаки скрытого сокровища на каком-то острове, подожди, когда старший помощник твоего корабля привезет их. Классика, не так ли? Наследство пирата Хуана. Тебе так нравится больше? Ни Бога и ни Дьявола.
– Моника, я не отвечал тебе, как должен был. Иногда у меня ощущение, что я веду себя с тобой как дикарь. Я попросил тебя ничего не отвечать мне. Слушай только меня, слушай, и если тебе не понравится слушать, то забудь. Я буду бесконечно благодарен тебе в любом случае, лишь бы ты не уходила. Не говори ничего. Я хочу представлять, что сам отвечу на то, что хотел бы от тебя услышать.
– Могу я узнать, что ты хочешь, чтобы я ответила? – спросила Моника, не в силах сдерживать волнение.
– Вот бинты и горячая вода. Капитану хуже?
Сегундо посмотрел в глаза Моники, влажные от слез, затем на землистое, бледное лицо Хуана, на кровь, пропитавшую белую рубашку и, встревожившись, посоветовал:
– Нужно сменить бинты, хозяйка, рана снова открылась!
И с мастерством солдата Сегундо принялся менять повязки, в то время как Моника приблизилась к распахнутому над морем окну и вдохнула свежий воздух, который, казалось вернул ее к жизни.
– Сегундо, где Моника? – спросил Хуан слабым и тихим голосом.
– Вон там, у окна, смотрит на море, капитан. Вы хотите что-то сказать ей?
– Нет. Не мешай ей. Послушай, Сегундо, если ты любишь женщину больше жизни и думаешь, что она любит другого и рядом с ним может быть счастлива, ты будешь удерживать ее? Ты бы последовал печальной судьбе, только бы видеть ее рядом, слушать, чувствовать, мечтать иногда, что она полюбит тебя? Ты бы это сделал, Сегундо?