Печально Моника подошла к негритенку, привлекая к себе. Была почти ночь, сумеречные тени окутывали близлежащий сад рядом с высокими стенами, где Колибри ее ждал, скрываясь среди ветвей, чтобы увидеть ее еще раз. С этим наивным мальчиком снова пришла волна другого мира, с которым она напрасно пыталась порвать.
– Пусть Бог благословит тебя за то, что ждал меня, Колибри. Думаю, это он внушил тебе это.
– Правда, хозяйка? Вы не сердитесь, что я не послушался? Вы будете всегда со мной разговаривать, когда я буду перелазить через эту стену?
– Я поговорю с тобой сейчас и поблагодарю за последнюю просьбу. Если бы ты не был ребенком, возможно я сказала бы. Но это слишком для тебя.
– А вы позволите мне быть всегда с вами?
– Нет, Колибри, ты должен уйти. Твое место рядом с Хуаном, он должен быть тебе всем. То, что он сделал ради тебя – было бы неблагодарностью забыть об этом. Ты вернешься и передашь письмо. Этим вечером мы бурно разошлись. Я звала его, кричала, чтобы он остановился. Он не захотел слушать. Полагаю, это моя вина, потому что я вышла из себя, рассердилась, заставила его потерять терпение. На самом деле, у меня нет права заставлять его верить, открывать сердце. Он никогда не говорил, что его сердце со мной. Я говорю глупости. Не надеюсь, что ты поймешь, Колибри, но должна сказать это, потому что чувства внутри начинают портится, когда молчат. Поэтому я и говорю, а ты, должно быть, думаешь, что я схожу с ума. Подожди здесь. Я не задержусь. Я спущусь немедленно. Только несколько строк.
– Если это письмо для капитана, то я быстро отнесу его. Побегу со всех ног.
– Передай его только тогда, когда будешь с ним наедине. Не важно, сколько дней и часов пройдет. Не важно, где, на Люцифере в море или на земле Мартиники. А пока что не передавай. Может быть, его не волнует, может быть, мое письмо заставит его смеяться или он выбросит его в море, как только прочтет. Но я хочу, чтобы ты отнес его. Подожди меня. Подожди…
Сильно взволнованная, Моника прижала к сердцу негритенка и поцеловала в лоб, затем отодвинула от себя и быстро поднялась по лестнице.
Нервные пальцы в третий раз порвали письмо, едва начатое, и вновь подрагивающим пером начала она трудную работу: говорить о том, что она его любит, не говоря о любви. Она мягко прошлась по сценам последнего свидания, пока ее страстное сердце сочилось желчью и огнем ревности.
Слова, что она выписывала, были бальзамом для гнева, она чувствовала, что ее мысли и чувства вращаются, как в вихре. Она подписалась вежливой холодной фразой, пока лились обжигающие слезы, словно отрицая каждое притворное слово спокойствия. И наконец, она покрыла поцелуями холодные слова только потому, что его глаза будут их читать.