– Хуан, Хуан! – упрекнула Моника, сгорая от стыда.
– Думают о том, что же следует написать на надгробии? «Для Айме, совершенной и обожаемой сестры».
– Хватит! – разъярился Ренато. – Глупец, простолюдин!
– Нет, нет, нет! Не здесь!
Моника вскочила и встала между двух мужчин, расставив руки отчаянным жестом и, прикоснувшись к ее холодной и белой руке, Хуан, казалось, затих, и снова бросил желчно:
– Это место не подходящее, Святая Моника права. Но достаточно сделать несколько шагов, Ренато, чтобы отойти куда угодно. Тебе так не кажется?
– Если ты вооружен. Я не буду драться, как батрак!
– Конечно. Ты будешь бороться мечом, но с кабальеро твоего клана. Со мной не можешь драться как кабальеро и батрак. Какая удобная позиция! Тебе придется вытерпеть все обиды и поношения.
– Негодяй! Я буду раньше часа в месте, которое назначишь! Жди со всем оружием, что сможешь унести. Защищайся, как хочешь, зубами и когтями, потому что я готов убить тебя!
– Один или с кем-то? – проговорил Хуан насмешливо. – Сколько слуг думаешь привести, чтобы они прикрыли тебя?
– Я убью тебя сам!
– Нет… Нет! Пойдем, Хуан! – умоляла Моника, бросаясь в объятия Хуана, заставляя Ренато остановиться и отступить, и взмолилась: – Не приближайся к нему, не сражайся, потому что сначала убьешь меня! Увези меня, Хуан, увези! Я твоя жена, имею право требовать этого у тебя!
– Моника! – посетовал вышедший из себя Ренато от ее поведения.
– Не приближайся, Ренато, потому что клянусь, я уничтожу тебя, – зловеще пригрозил Хуан. – Идем, Моника!
Напрасно Ренато искал чего-нибудь. У него ничего не было, кулаки были бесполезны для Хуана. Взгляд кружился по сторонам, пока наконец Ренато не побежал за ними, как сумасшедший; но более сильный и быстрый, Хуан подбежал к экипажу, уводя Монику, и мгновения было достаточно, чтобы взять поводья и тронуться с места, пока отчаянный Ренато безумно кричал:
– Не убегай, не сбегай! Иди! Даже кулаками я убью тебя, проклятый ублюдок, грязный пес!
– Поезжай, поезжай, Хуан! – торопила возбужденная Моника. – Не останавливайся, не слушай, не оборачивайся. Я выброшусь из повозки, убью себя! Поезжай, Хуан!
Медленно руки Хуана ослабили натянутые поводья, давая отдохнуть усталым лошадям. Ехать было далеко по старой дороге, соединявшей две долины, а уже опустилась ночь. Только молчание и одиночество по неровной дороге в гору. Тяжело дышали уставшие кони, из груди рядом сидящей женщины послышался стон, словно брошенной на сиденье и спрятавшей лицо между ладоней.
– Теперь слезы, а? Ладно, полагаю, это естественный сброс напряжения для самого сложного создания – женщины. Разве неправда? – И несмотря на это, попросил ее, смягчая горечь: – Пожалуйста, успокойся! В конце концов, ничего не случилось. К чему столько слез? Как всегда, ты достигла цели. Управляешь мной по своей воле.