– Я? – удивленно пробормотала Моника.
– Ты прекрасно умеешь это, Моника де Мольнар. Иногда я думаю, что ты очень искусно играешь сердцами мужчин. Снова ты заставила меня отойти, отступить, оставив дорогу свободной.
– Но ты же увез меня с собой! – горделиво заметила Моника.
– О, конечно! Что-то нужно отдать варвару. Победа Хуана Дьявола. Не плачь больше. Не говори слов. Я прекрасно знаю, что ты со мной, и по этой же причине выбросилась бы из кареты на ходу, играя жизнью, – чтобы защитить Ренато. Ладно, едем в Сен-Пьер?
– Как пожелаешь, Хуан. На самом деле, я не знаю, зачем ты приехал.
– За тобой! – высокомерно отозвался Хуан. – Кампо Реаль – место не для тебя; по крайней мере, пока ты моя жена. Потому что пока не расторгнут наш союз, ты не будешь спать под крышей Ренато Д`Отремон. Это единственное право, от которого я не откажусь!
Моника резко поднялась, ее слезы высохли от дуновения негодования, которое зажгло щеки, и сверкающими глазами она пронзила лицо Хуана:
– Ты говоришь, словно я какая-то!
– Если бы я думал, что ты какая-то, то не гнал бы так коней, чтобы найти тебя. Впрочем, я лишь доставил тебе удовольствие, когда ты потребовала с правами жены уехать со мной.
– О, Хуан! Моя мать осталась в Кампо Реаль! – вдруг вспомнила Моника. – Отец Вивье с ней, но этот удар свел ее с ума, уничтожил.
– Я слышал, что она сошла с ума. Что могут сказать Д`Отремон в оправдание? У Ренато с избытком хватает причин, куча предлогов сделать то, что сделал.
– Он ничего не сделал! – воскликнула Моника.
Непроизвольно резко натянув поводья, Хуан снова остановил экипаж, который взобрался на большую часть горы. Оттуда, на изгибе дороги, разделялись две долины: Кампо Реаль, потонувшая в тени; и долина поменьше, освещаемая луной, выглянувшей над морем.
– Почему ты так уверена? Ты потребовала у него отчета?
– А может быть, он не делал этого? Разве речь не идет о моей сестре? Разве не она самая лучшая для меня уверенность, что подозрения, падающие на него, ложные?
– И эту уверенность дало тебе его слово?
– Естественно, дало! Почему говоришь с такой ненавистью? Почему сочишься желчью каждый раз, когда говоришь?
– Возможно потому, что желчь питает меня, Святая Моника. Меня воодушевляют желчь и уксус, как Христа на кресте. А пирогами и медом питается Ренато Д`Отремон, которого ты так защищаешь.
– Этот Ренато Д`Отремон твой брат!
– Ты сказала это и ему? Подтверждала это перед доньей Софией? – проговорил Хуан так же насмешливо. – Берегись, потому что они могут обвинить тебя в клевете перед судом. Ты знаешь, что я ублюдок? Несколько дней назад, разбирая макулатуру нотариуса Ноэля, я понял, что все родившиеся, подобно мне, хуже ублюдков. Дети измен, проклятые и вычеркнутые, без имен отца и матери, выкидыши земли. И этот отброс, говоришь ты, – брат кабальеро Д`Отремон, сеньора де Кампо Реаль. Это вызывает ужас и отвращение к жизни, Моника.