И одновременно я задумываюсь, у всех ли нас это внутри? Когда воспоминания о войне и крови исчезают, мы вновь хотим стать частью чего-то великого, и тогда мы отбрасываем тишину, спокойствие и рутину мира. Равняем ли ми мир со скукой? Быть может, горящая в нас жажда насилия затухает лишь от свежих воспоминаний о боли и потерях. Но время лечит все раны, и тлеющие угли вновь вспыхивают всепоглощающим пожаром. Я заметил это и в себе, и признал, что не комфорт и спокойствие, а лишь бьющий в лицо ветер, стелющаяся под ноги дорога и поджидающие впереди приключения делают меня счастливым.
И конечно же я вновь отправлюсь в дорогу, но мне кажется это совсем иное, нежели завоевательный поход Обальда. И различие этого становится ясно, стоит взглянуть на усеянный костями склон. Мы спешим на зов стали, к битве, к славе, но что будет с теми, кто оказался на пути этой жажды величия?
Тибблдорф Пвент не был обычным дворфом. Он знал, что его поза, слова и усмешка вынудят противника ударить, именно так берсерк предпочитал начинать драки в тавернах.
Он видел, как кулак летит к его лицу — и если бы пожелал мог даже уклониться.
Но дворф этого не сделал.
Пвент слышал, как хрустнул его нос, почувствовал, как мотнулась назад голова и как хлынула кровь.
Но он улыбался.
— Моя очередь, — хмыкнул берсерк.
Но вместо того, чтобы броситься на орка, он рванул у него копье, кувыркнулся через оружие, перехватывая его обеими руками. К тому моменту, как дворф снова встал на ноги, копье покоилось на его широких плечах. Потянув древко к себе, он закружился волчком, и противник наконец-то выпустил оружие.
Пвент, лицо которого застыло маской ярости, стоило орку потянуться за тяжелым камнем, бросился на врага. Тот зарычал и, подняв руку, перехватил копье за древко, резко направив его вниз.
Оружие сломалось, и берсерк отшвырнул оба обломка в сторону.
В грудь дворфа врезался камень, отшвырнув на несколько шагов.
— Ах так? Значит, будем по-плохому, — пообещал дворф.
Он наклонился, прижав локти к коленям, и кинулся в бой, так крутя головой, что острый шип на его шлеме замелькал перед глазами противника.
Орк отступил на шаг, два, споткнулся и начал падать. Пвент взревел и рванул вперед, пригнув голову. Он почувствовал, как шип на шлеме пробил звенья кольчуги и кожаную подкладку, вошел в плоть орка, ломая кости. Берсерк, побывавший во множестве битв, испытывал это ощущение это не единожды.
Он выпрямился, поднимая насаженного на длинный шип орка над головой.
К своему удивлению берсерк увидел, что противник до сих пор находится перед ним. Как только размахивающий мечом орк шагнул вперед, дворф понял, что произошло. Орк притворился падающим, положив вместо себя один из разбросанных по склону трупов сородичей и одновременно подобрал с земли меч. Бедняга, висящий над головой Пвента, был мертв уже несколько дней.