Я протянула руку и сделала громче. Ровная мелодия захлестнула меня. Когда Стив Перри начал петь я сделала еще громче и начал подпевать, позволяя словам наполнить меня. Слова она любила. Это была ее любимая песня, и я могу вспомнить, как была пристегнутой в машине, как в детстве, с песней, грохочущей из динамиков, и как мы с ней подпевали ей. Я взглянула на Ретта, выглядевшего растерянно, когда он уставился на меня.
— Она любила эту песню, — сказала я громко.
Что-то промелькнуло на его лице, прежде чем он повернулся обратно к дороге. Грустная улыбка, но я не была уверена. Я не видела его улыбку так долго, и я не могла быть уверена, что он был на нее способен.
Но затем он тоже начал петь. Его голос сливался вместе со Стивом Перри. Я смотрела в окно и сделала радио еще громче, выкрикивая слова к небу, к небесам, если бы моя мама нашла какой-то способ попасть туда. Это не звучало красиво. Но мне было все равно, и я знала, что ей все равно где бы она ни была. Моя мама никогда не могла носить с собой записку. Ни один из нас не мог. Но мы пели эту песню, и нам было на все наплевать. Были такие моменты. Эти маленькие моменты, которые заставляли всю мою поганую жизнь быть ее дочерью.
Они заставили меня вспомнить, что она была всего лишь несовершенным, эгоистичным человеком, который не умел любить никого, кроме себя самой. Но это не меняет того факта, что она была моей мамой. Как и демона внутри меня, я не могла этого изменить, независимо от того, насколько я этого хотела.
Когда песня закончилась, я посмотрела на Ретта снова. Его окно было опущено вниз, как и у меня, и у меня было четкое ощущение, что он тоже пел текст в рай и ад одинаково.
Он протянул руку и выключил радио.
— Расскажи мне историю об этой песне.
Мне пришла в голову мысль сказать ему нет, но потом я поняла, что хотела ему рассказать. Мне нужно было рассказать кому-то.
— Она любила её. С тех пор, как я была ребенком. Она пела ее, как в последний раз.
Улыбка скривила его губы. Одна настоящая, одна, такая красивая, что почти заставила меня забыть, как я была зла на него.
— У нее была эта песня на кассете и мы перематывали её снова и снова, чтобы прослушать. — Слезы кололи в мои веки. — И ты знаете, как привередливы были эти ленты. Нужно было отмотать ее прямо туда, где было начало песни.
Он кивнул.
— Или вы должны слушать половину песни, которую вы не хотите, потому что вы не хотите иметь дело с быстрой перемоткой.
Смешок вырвался у меня в то же время, как слеза стекала по моей щеке.
— Когда мы жили у себя дома, и это было только у меня и нее, она играла это на нашем стерео в то время как мы убирали дом. Мы танцевали вокруг метлы и пели в нее, как будто мы были настоящими рок-звездами.