– Левый ряд, – не поворачиваясь, сказала она.
– Что?
– Левый ряд. Чтобы попасть на паромный терминал, надо ехать в левом ряду. О господи, мама, почему ты не носишь эти чертовы очки?
Кейт повернула в левый ряд, игнорируя протестующие сигналы за спиной, и, следуя ворчливым наставлениям Сабины, поехала к указателю «Пешие пассажиры». Найдя унылую парковку, она остановилась перед безликим серым зданием. Почему офисы иногда так удручающе выглядят, рассеянно подумала она. Когда машина и стеклоочистители остановились, из-за дождя здание начало быстро заволакиваться словно дымкой, и все вокруг превратилось в импрессионистский пейзаж.
Кейт, для которой без очков большинство предметов сливались в импрессионистскую дымку, смотрела на силуэт дочери, пожалев вдруг, что у них не будет теплого прощания, как это бывает у других матерей и дочерей. Ей хотелось сказать Сабине, насколько мучителен для нее уход Джеффа и как ей жаль, что дочь уже в третий раз наблюдает семейные разлады. Кейт хотела сказать Сабине, что посылает ее в Ирландию, чтобы оградить от горьких сцен, которые они с Джеффом и не пытались скрыть теперь, когда подходили к концу их шестилетние отношения. Еще ей хотелось сказать, что у Сабины есть и бабушка, а не только мать.
Но Сабина обычно не давала ей ничего сказать, ощетинившись колючками, как мрачный маленький дикобраз. Если Кейт говорила дочери, что любит ее, то ее называли персонажем из «Домика в прерии». Если же она пыталась обнять Сабину, то та уклонялась. «Как это получилось? – без конца спрашивала себя Кейт. – Я была так уверена, что наши отношения сложатся иначе, что у тебя будет свобода, которой я была лишена. Что мы станем друзьями. Как вышло, что ты начала меня презирать?»
Кейт научилась скрывать от дочери свои чувства. Сабина терпеть не могла, когда мать о чем-то просила, а если становилась излишне эмоциональной, это раздражало ее еще больше. Поэтому Кейт просто достала из сумки билет и щедрую, на ее взгляд, сумму денег и вручила дочери.
– Так вот, плавание займет около трех часов. Похоже, будет немного штормить, но, боюсь, у меня нет ничего от морской болезни. Прибудешь в Росслер примерно в полпятого, и бабушка встретит тебя около справочного бюро. Не хочешь, чтобы я написала записку?
– Думаю, я смогу запомнить «справочное бюро», – сухо произнесла Сабина.
– Что ж, если все-таки что-то пойдет не так, то на корешке билета найдешь телефонные номера. И позвони мне, когда приедешь, чтобы я знала.
Знала, что путь свободен, с горечью подумала Сабина. Мать действительно считает ее глупой. Действительно думает, будто Сабина не понимает, что происходит. За последние несколько недель столько раз ей хотелось накричать на мать: «Я знаю, что ты знаешь. Знаю, почему вы с Джеффом расходитесь. Знаю про тебя и этого проклятого Джастина Стюартсона. И вот зачем ты отсылаешь меня прочь на несколько недель – чтобы мы с Джеффом не мешали твоим шашням».