Я вышел. Через несколько дней нас отпустили на летние каникулы. И этим же летом мои родители переехали на новую квартиру.
Однажды — мне уже было лет пятнадцати, я и жил не там, и учился в другой школе — шел я с приятелем по улице, беззаботно беседуя. Мы возвращались с репетиции нашего школьного ансамбля и обсуждали полетевший звукосниматель на бас-гитаре. Была весна, и ручьи журчали под ногами, и весело рычали автомобили, все облепленные грязью. Синее небо кружилось облаками и пьянило голову. И вдруг услыхал я пронзительно-ломкий голос:
— Алексей! Алеша!..
Я остановился и обернулся. Ко мне, спеша, подходила пожилая толстая женщина, нелепо перепрыгивая через лужи, стараясь не попасть в них ногой. Подойдя, она посмотрела на меня добрыми глазами и как-то заискивающе улыбаясь. Сначала я не узнал её и, только пропустив через память целую галерею лиц, вспомнил: это же мать Веры Батистовой! Как бишь ее?.. Агнесса Павловна…
— Как ты? Ну как? — спрашивала она торопливо. Да, она сильно постарела. Бесцветные кудельки все еще лепились у нее на лбу, и даже шляпка, по-моему, была, но весь облик ее уже не казался энергичным, решительным, а вялым, сонным, старым. К тому же она была еще и ярко накрашена, впрочем, как всегда, безвкусно и даже вульгарно немного. Губы у нее дрожали.
— Ну, как ты, Алеша?
— Да ничего, Агнесса Павловна, — смущенно сказал я и обернулся. Приятель стоял и ждал меня, нетерпеливо пританцовывая. — Вроде все в порядке… А как Вера?
— Верочка? — Даже под слоем пудры и краски видно было, как она побледнела. Глаза ее остекленели, а по щеке поползла одинокая слеза, оставляя за собой бороздку. — Что ж Верочка… Ве-ве… Верочка… — Она попыталась улыбнуться, но это была не улыбка, а черт-те что. — Верочка умерла… Как забрали ее тогда в больницу, она прожила всего полгода и… умерла. Да. — На секунду взгляд ее стал безумен.
Я молчал. Я не знал, что сказать.
— Но все уже в прошлом, — молвила Агнесса Павловна и снова мучительно улыбнулась. Привычно, как фокусник, выхватила платочек из рукава и вытерла слезу.
— А вы как? — вязко выговаривая слова, спросил я.
— Что ж я… Я ничего. Мы живем все там же, с Дусей. Недавно тебя вспоминали, Алеша… Ты был такой чудный мальчик, чистый, вдумчивый… — Она провела рукой по моей голове. — Ты потемнел. Раньше ведь ты был светленький-светленький… И вырос.
Я беспомощно оглянулся, отыскивая глазами приятеля. Она заметила мой взгляд.
— Иди, иди, — кивнула она с улыбкой. — Беги, Алеша. А я Дусе сегодня расскажу, она обрадуется…
Я повернулся и побрел прочь…