Э. А. Шеварднадзе возвращается со встречи министров шести государств. Гарцует, как джигит на белом коне, доволен и заряжает всех новыми надеждами. А. С. Черняев готовит заявление для прессы от имени президента. Оно содержит пассаж о принципиальном значении того, что переговоры будут вестись по формуле «четыре + два». На всякий случай помощник президента звонит министру и зачитывает ему свой проект. Тот отзывается одобрительно, но просит внести одно «уточнение»: министры остановились на формуле «два + четыре».
А. С. Черняев разговаривал со мной сразу после собеседования с руководителем дипломатического ведомства.
– Возмутительно. Михаил Сергеевич специально обращал его внимание, что для нас приемлема только формула «четыре + два». В телеграммах со встречи и по прибытии ни намеком не проговорился, что нарушил директиву. Представьте, я не позвонил бы в МИД, и заявление вышло в первоначальной редакции! Интуиция подсказала – перепроверься. Спросил, как же так? Хотите знать, что Шеварднадзе ответил? «Геншер очень просил, а Геншер хороший человек».
Сошло раз. Сойдет и второй. Ни с кем не согласовывая, по крайней мере президент не признавал, что с ним обговаривалось, Э. А. Шеварднадзе рассекает сиамских близнецов – внешние и внутренние аспекты объединения. Внутренние условия могут быть отрегулированы, а само объединение – стартовать независимо и до того, как удастся договориться по внешним аспектам.
Формула «два + четыре» вступила в действие. Советская сторона ставилась в безвыходное положение. Если мы вздумаем настаивать на чем-то, что Бонн или три державы не приемлют, то не будет «окончательного мирного урегулирования», по крайней мере с нашим участием.
Не это ли держал на уме М. С. Горбачев, когда кончал долгий телефонный разговор со мной в ночь перед решающими переговорами с канцлером Г. Колем на Северном Кавказе словами «боюсь, что поезд уже ушел»?
До отправления поезда, однако, коротко о встрече с президентом США Дж. Бушем, об обсуждении на ней германской проблемы.
В Белом доме мы сидим за столом, видевшим много гостей и выдержавшим в прошлом весомые решения. Два президента исходят из того, что мировая политическая карта скоро лишит прописки ГДР, на арену выйдет единая Германия. Открытым остается вопрос, как быть с правопреемством? Будет ли она, наследуя обязательства ФРГ и ГДР, членом двух организаций или останется, погашая эти обязательства, вне блоков? Советский Союз готов на любой из этих вариантов. США не приемлют ни одного. Их позиция – вся Германия в НАТО, и только в НАТО. А если на этой позиции не сойдемся?