– Твой тактический план был, по-видимому, верным. Отклонение договоренностей имело бы необозримые последствия для нас.
– А последствия ратификации все обозримы? – не удержался спросить я.
– Основные, основные.
В ходе дебатов в комитетах я приподнимал значение нового советско-германского договора о добрососедстве и сотрудничестве, подписанного в Бонне 10 ноября 1990 г. Не будь ограничений по срокам действия, он заслуживал бы названия истинного мирного договора между Советским Союзом и Германией. Одобрение этого договора стоит того, чтобы не отвергать остальное содержимое пакета. Я говорил это не из оппортунизма. Ноябрьский договор в какой-то степени примирял меня с произошедшим.
Вы можете спросить, что предопределяло мое негативное отношение к концепции Горбачева – Шеварднадзе? Вернее, не к концепции, а к экспромту президента, спешившему на уходивший без его ведома поезд?
Если немцы так богаты, чтобы органическому воссоединению предпочесть идеологическое, партийно-политическое, заплатив 500 или больше лишних миллиардов марок и принеся тяжелые социальные жертвы, это в конце концов их дело. Народы моей страны, однако, имели право на такое решение проблемы безопасности, которое не просто декларировало бы окончание эры противостояния Запад – Восток, но приглашало бы носителей этого противостояния на покой.
Выпадение ГДР ликвидировало Варшавский договор, разом разрушило все его инфраструктуры. НАТО теряло противника? Если «угроза», с которой сорок лет боролись, исчезла, то не логично ли было бы примерно в том же темпе свернуть военные приготовления на Западе? Не усиление – относительное и абсолютное – НАТО, а переход как минимум к «оборонительной обороне» и энергичные шаги с целью создания общеевропейской системы коллективной безопасности.
Между тем включение в сферу НАТО ГДР наращивало потенциал блока в геометрической прогрессии. Это ли не приглашение к серьезным размышлениям? Была бы сила, противник сам сыщется. Чтобы меньше стало вражды на Земле, должны пройти радикальный курс похудения все без исключения арсеналы. Разоружение на одной стороне – не выход из положения. В лучшем случае оно дает передышку.
Мне представлялось, что неучастие Германии в военной организации НАТО и неразмещение на ее территории ядерного оружия побудили бы Североатлантический союз и США к модернизации своих военных доктрин. Не прихорашивание, а пересмотр. Сделать вид, что тектонические сдвиги в Европе лишь подтверждают «правильность политики НАТО», – значит заранее нацеливаться на развитие «успеха».