– Скорее рецепт удовольствия.
– Удовольствия? – Она улыбнулась одной стороной рта. – Ты сказал «удовольствие»?
– Да.
– Ты хоть раз произнес это слово за всю свою жизнь?
– Нет. Случая не было.
– Это хорошее слово. Когда ты был подростком, никогда не забывал о нем. Это я помню.
– Надеюсь, не слишком подробно. Тогда я был далеко не идеалом.
– Значит, сейчас ты – идеал?
– Определенно.
Плечи Самиры затряслись, рот расплылся в улыбке. Она громко фыркнула.
– Ты что, смеешься надо мной? – поинтересовался шейх.
– Точно.
– Ты почти улыбнулась.
– Да. – Она казалась смущенной.
– Я хочу, чтобы ты вновь улыбнулась, – произнес Ферран. И он действительно хотел этого. Было несправедливо, что такая женщина, красавица, заслуживавшая самого безоблачного счастья, имела так мало поводов для улыбок.
– Может, так и будет.
– По крайней мере, подумай об этом… Что ж, пожалуй, нам пора спать.
– Нам? – Ее глаза широко распахнулись.
– Я привез с собой палатку. Ее уже установили. Не беспокойся, в ней несколько комнат. У тебя будет своя спальня. В ней будет уютно и спокойно. Но тебе, так или иначе, придется перебороть свое отвращение к идее спать со мной.
Сердце Феррана забилось быстрее. Он ничего не имел против того, чтобы спать с Самирой. Да и почему бы? Брак предполагает секс.
Пока желание не управляет им, пока он контролирует свою слабость, нет ничего плохого в том, чтобы спать с собственной женой.
Самира нахмурилась:
– Я не собираюсь обсуждать это при людях.
– Я понял. Тогда вернемся к улыбке. Завтра я попробую сделать так, чтобы ты улыбнулась.
– Каким же образом?
– Здесь неподалеку есть оазис. Я часто бываю там. Хочу показать его тебе.
– Я… – Шейх мог поклясться, что она подбирает слова поязвительнее, чтобы отказаться от его предложения. Но в последний момент она вдруг передумала: – Хорошо.
– Но нам придется добираться туда верхом. Машина там не пройдет.
– Верхом? – переспросила Самира.
– Да. Ты умеешь ездить верхом?
– Я… Я не знаю.
– Значит, поскачешь вместе со мной. Не возражаешь?
– Нет. – Она покачала головой. – Может быть… там я попробую улыбнуться.
На следующее утро Самира в нерешительности стояла перед огромным вороным жеребцом. Ферран уже сидел в седле, и ей нужно было сесть рядом с ним. А значит, прикоснуться к нему.
Но физический контакт с ним смущал ее. И это смущение было ей неприятно. Потому что она не понимала, что именно ее так беспокоит.
«Разумеется, тебя это беспокоит, – говорила она себе. – Он отдал приказ о казни твоего отца. Он виноват в твоих страданиях».
Но дело было не только в этом.
Она не привыкла к мужским прикосновениям. А Ферран был истинным воплощением мужского начала. Совсем не похожим на нее. Таким сильным. Таким… горячим. Она то и дело вспоминала, какое горячее у него тело. Может, у него лихорадка?..