Здесь Феррану нравилось больше. Здесь была истинная Кадра. Ее народ. Ее история.
– Шейха…
– Что? – Самира повернула голову к заговорившему к ней старейшине, явно изумленная тем, что к ней обращаются.
– Что вы думаете о сегодняшней политической обстановке в Джахаре?
– Она… стала лучше, – медленно ответила Самира. – Конечно, королевская власть уже не вернется, по крайней мере в прежнем виде. Сегодняшний режим не идеален. Но после смерти прежнего лидера в стране стало больше законности и демократии. Вероятно, сейчас это лучший вариант для страны.
– Думаете, теперь наши страны снова смогут быть вместе?
– Трудно сказать. – Самира изогнула бровь. – Но я надеюсь, теперь, когда я выхожу замуж за представителя семьи Башар и собираюсь жить здесь, правительство Джахара не будет считать меня угрозой. Так что мне это поможет. Что же до остальных… думаю, по крайней мере, этим мы сможем залечить старые раны.
Ферран медленно кивнул:
– Если она сможет простить меня, то и Джахар сможет меня простить.
– А если Ферран сможет простить боль, которую причинила ему моя семья, – медленно и значительно проговорила Самира, – возможно, Кадра тоже простит.
– Смерть ваших отца и матери была большой потерей, – обратился старейшина к Феррану.
– Да, – отозвался Ферран.
– Выбирая невесту, вы сделали отличный выбор, – продолжал старейшина. – Воистину мудрый выбор для нас всех.
– С этим я полностью согласен, – кивнул шейх.
– Что ж, спасибо, – откликнулась Самира.
– Это правда, – улыбнулся он.
Старейшина повернулся в другую сторону, но шейх по-прежнему смотрел на Самиру.
– Мне приятно, что я могу быть полезной в твоих политических играх, пусть даже как пешка.
– Это лучше, чем разжигать войну. Что было бы с этими людьми, если бы ты убила меня? Или если бы я заточил тебя в тюрьму? Свадьба лучше и тюрьмы, и смерти.
– Такие истины следует вышивать на подушках.
– Это поэтично.
– Весьма.
– Но ведь оба мы не романтики, так? – Он внимательно наблюдал за ней, силясь угадать ее ответ. Она всегда была настороже, и шейх не знал, сумеет ли когда-нибудь ослабить ее оборону.
– Нет, конечно, – бесстрастно откликнулась Самира.
– Ты когда-нибудь улыбаешься, habibti? – вдруг спросил Ферран.
– Что ж, habibti – это уже лучше, чем маленькая гадюка. И… нет, улыбаюсь я нечасто.
– Плохо.
– А ты когда-нибудь улыбаешься, Ферран?
– Редко.
– Может, мы просто не можем позволить себе подобную роскошь? – Самира склонила голову к плечу.
– Может быть. Но я шейх. Я многое могу. Может, мне начать инвестировать в улыбки?
– В такую фривольность? Это – рецепт катастрофы.