– Я готов выполнить эту работу совершенно бесплатно, – гордо заявил инженер. – Исключительно в интересах Отчизны.
– Превосходно, голубчик, превосходно! Однако я вам ведь не пачку ассигнаций в карман сую. Истинно государственные люди не должны быть стеснены в средствах. Государство имеет возможность обеспечить своих защитников, используя не только наличные. Вы ведь человек, сведущий в технике, верно? Кто лучше вас сможет, например, руководить строительством новой железной дороги? Никто. Остается только получить концессию. Я вам в этом помогу. Скажем, на днях будет решаться вопрос о получении концессии на строительство новой дороги от Саратова на восток, в киргизские степи. Вложения предусмотрены колоссальные! Ну, как вам мое предложение?
Дружинин понял, что отказаться от такого предложения нельзя – можно потерять уважение собеседника, а с уважением – и доверие. Нельзя, так сказать, выпасть из образа. И он сказал:
– Весьма вам признателен! Разумеется, я буду участвовать.
– Вот и прекрасно, голубчик, вот и прекрасно! – улыбнулся генерал-лейтенант. – Что ж, не смею больше задерживать.
Дружинин сердечно распрощался с хозяином и направился к выходу. Открывая дверь кабинета, он обратил внимание, что она слегка приоткрыта. Это показалось ему странным: он хорошо помнил, что, когда они входили, генерал-лейтенант плотно закрыл за собой дверь. Поэтому, выйдя в коридор, он первым делом огляделся. Однако не заметил никого, кроме дочери Мосолова, Маши, – присев на подоконник в конце коридора, она гладила кошку. Увидев выходящего из кабинета гостя, сказала:
– Ну, что, посекретничали? Составили план по укреплению устоев? Папа́ все укрепление устоев заботит. А меня – только поэзия и живопись. Ненавижу политику!
– И правильно делаете, – ответил Дружинин и направился к выходу.
Следуя указанию Углова, Ваня решил не откладывать дело в долгий ящик и в тот же вечер отправился на квартиру Романова, чтобы разузнать у него как можно больше о загадочном «приезжем из Женевы» Емельяне Пугачеве, который, как потом выяснилось, никаким приезжим не был. Эта беседа с руководителем максималистов должна была стать последней, после нее Ваня уже не должен был возвращаться в комнату на Петергофском шоссе. Днем они с Угловым уже побывали на Расстанной, и Ваня познакомился со своим новым жильем.
К Романову Ваня отправился уже в десятом часу: смена на Путиловском заводе, где трудился революционер, продолжалась до семи, да еще надо было прибавить время на дорогу домой; а Ваня хотел застать хозяина наверняка и не быть наедине с Настей. Он не знал, как себя с ней держать после того, что узнал о ее предательстве.