– Это я как раз понимаю, – заверил ее Ваня. – Я только одного не могу понять: как же ты сейчас, с такими твоими планами, отпускаешь мужа на эту акцию? Ведь это убийство! За него никакого прощения не будет, за него виселица положена!
– Вот тут ты ошибаешься, Ванечка! – пропела Настя. – Все совсем наоборот обстоит! Я ведь почему на все эти бомбы-револьверы у нас в доме спокойно смотрю? Потому что на это команда дана! С самого верха!
– С какого верха? Ты же говорила, что твоему мужу эту мысль Емельян Пугачев подсказал!
– Верно, Ванечка, Емельян. А кто таков этот Емельян, знаешь? Думаешь, такой же малахольный подпольщик, как наши максималисты? Нет, тут другое. Я, когда в последний раз на Александровскую улицу ходила, в управление, там его и встретила!
– Кого? – не понял Ваня.
– Да Емельяна! Он у господина капитана в кабинете сидел, и они разговаривали – прямо как друзья. Я, как увидела, не знала, что и думать. А господин капитан меня успокоили. Говорят: «Ты, Анастасия, не бойся. Этот господин, которого ты знаешь под именем Емельян, – наш человек. Причем лицо весьма значительное. Так что ты его деятельности препятствовать не должна. Вот выполнят они свое задание – и тогда все твои тревоги закончатся». Вот оно как, Ванечка!
– Выходит, Емельян – вовсе не подпольщик… – размышлял вслух Ваня. – Хотя и верно, чего удивляться, Углов ведь говорил…
– Какой Углов? – насторожилась Настя. – Еще один из ваших «товарищей»? Хотя черт с ним. Я ведь тебе почему все открыла? Потому что показать хотела, что я тебя не боюсь вот нисколечко!
И она, сложив пальцы, отмерила крошечный кусочек ногтя – показала, как мало боится.
– А решишь Севе сказать – я найду, чем тебе рот закрыть, – пригрозила она. – Ничего у тебя не выйдет. Попробуешь – самому хуже будет!
– Да не собирался я ничего говорить! – воскликнул Ваня. – За ребенка твоего боялся, его жалко было. Это ты сама все начала! Ты…
Он остановился на полуслове – слышно было, как стукнула входная дверь. Затем послышался глуховатый голос Всеволода:
– Ого, а у нас гости? Кто это там?
И в следующую минуту Романов появился в дверях кухни.
– А, Ваня! – обрадованно сказал он. – Легок на помине! Я тут как раз к тебе идти собирался. Ты мне для одного важного дела нужен. Мне…
Тут он вдруг запнулся и внимательнее посмотрел на взволнованное лицо Вани и раскрасневшееся – своей жены. Какое-то неясное подозрение, как видно, родилось в его голове. Если бы в тот момент Ваня нашел нужные слова, чтобы это подозрение рассеять, то все бы, возможно, обошлось. Но ему, как нарочно, ни одно подходящее слово в голову не приходило. Ну ни одно!