– А знаете, Варенька, ведь ей после смерти Гаршина сам Илья Ефимович Репин подарил его портрет, им собственноручно написанный, – с гордостью проговорила Татьяна Владимировна. – Вы наверняка помните картину Репина «Иван Грозный убивает своего сына»? Впрочем, кажется, это ее простонародное название, но это не важно. Помните?
– Да, – уже почти не дыша, проговорила Варя.
– Так вот, Илья Ефимович подарил Елизавете Николаевне этюд, который он писал с Всеволода Михайловича именно для этого полотна. Впрочем, вам как искусствоведу это, вероятно, известно лучше меня, – извиняющимся тоном проговорила Татьяна Владимировна. – И он долгие годы хранился в нашей семье как величайшая реликвия, – не замечая Вариной реакции, рассказывала она, продолжая рассматривать фотографии. – А вот когда наша семья выехала во Францию, спасаясь от вой-ны и революции, Елизавета Николаевна осталась в Петербурге, и портрет, разумеется, тоже. Сама Елизавета Николаевна умерла в девятнадцатом году, а портрет пропал, – вздохнула с сожалением Татьяна Владимировна. – Впрочем, что жалеть о каких-то ценностях, когда в последующие годы столько людей трагически погибло в горниле революции, войны и репрессий.
Да, Татьяна Владимировна Вариной реакции не заметила, а вот Даниил, кажется, заметил. И не просто заметил, а следил за Варей каким-то пристальным, изучающим взглядом. Варе даже не по себе стало.
– А кстати, вот на этой фотографии вся семья собралась в столовой городской квартиры, виден на стене портрет. Нечетко, конечно, – с сожалением вздохнула Татьяна Владимировна.
– Ой, а можно мне взглянуть? – оживилась Варя, протягивая руки.
– Ну, разумеется, – с удовольствием согласилась Татьяна Владимировна.
Все дальнейшие рассказы об истории семьи Варя слушала вполуха, пытаясь понять, что это, совпадение? Роковое стечение обстоятельств или же знак судьбы? И вообще, это один и тот же портрет или два разных?
Ей надо подумать. Ей надо срочно поехать домой и все обдумать, записать. Ах, какая она балда, что не записывала рассказы Аллы Юрьевны и Лидии Кондратьевны. Теперь надо немедленно добраться до дома, все записать, проанализировать и обдумать. А к Татьяне Владимировне можно будет заехать еще раз и, возможно, уже без Даниила. Что-то у него взгляд тревожный.
– А вот это мой папа. Еще маленький в Биаррице. Вы знаете, у него была удивительная судьба, – рассказывала между тем Татьяна Владимировна. – Он родился в России, в восемь лет уехал с родителями во Францию, закончил там школу, а в университете учился уже в Советской России. Сперва был инженером-строителем, строил авиа-завод, увлекся авиацией, выучился на летчика, в начале войны защищал ленинградское небо, летал на истребителе, дважды Герой Советского Союза! – говорила она с гордостью. – А мы с мамой были в глубоком тылу. Просто повезло. Поехали на каникулах навестить маминых родителей в Вятку, Киров по-нынешнему. Там всю войну и прожили. Мама на авиационный завод пошла простым слесарем, его эвакуировали в Вятку после начала вой-ны. Тяжело было, но все же не так, как в блокадном Ленинграде.