Эдгар коротко махнул своим подчинённым, и четыре пары рук вцепились в увитые бронзовыми листьями и стеблями прутья. Стражники потянули их на себя, краснея от натуги. Совместными усилиями мы расширили щель, чтобы я мог протиснуться в неё, и когда оказался на другой стороне, НПС с облегчёнными выдохами повалились на землю.
– Там эта… – начал стражник, а затем замолчал, прислушиваясь к чему-то.
– Что?
– Не осталось там, кого-нибудь… Ну, из этих. – Эдгар поморщился.
– Из этих? – переспросил я, натягивая шлем на голову.
– Ну да, из «калеченных».
– Каких-таких калеченных?
– Ты что? Их никогда не видел? – удивился стражник. – Из какой ты глуши, парень? А, не важно! О! Помяни чёрта… Вон, как раз к нам такой бежит. Смотри!
Глянув в том направлении, куда Эдгар ткнул своей алебардой, я увидел приближающуюся от входного пролома мужскую фигуру в стилизованном длиннополом французском плаще из тяжёлой кожи. На поясе у новоприбывшего болтались два массивных барабанных паровых пистолета в крестовой кобуре, а голову украшала невысокая широкополая шляпа с щегольским плюмажем. Лицо у незнакомца было мужественное, как у бравого американского десантника из боевиков восьмидесятых, что резко контрастировало с одёжкой Ван Хельсинга из одноимённого фильма двухтысячных. Ещё более странным казались усы: длинные, зелёные, загнутые вверх, чем-то напоминающие те, что на закате своей жизни носил Сальвадор Дали.
Я не сразу понял, что в этом человеке показалось мне странным. Помимо внешности, конечно. То ли неестественный, равномерный бег, то ли пустота во взгляде, которым он мазнул по нам. То ли общая скупость движений и болезненное дыхание, от которого тяжело поднимался весь плечевой пояс. Затормозив на секунду возле стражников, он развернулся всем телом, забавно переставляя ноги, сначала в одну сторону, затем в другую, и побежал прямо на нас, заставив всех присутствующих расступиться, освобождая ему дорогу.
Всех, кроме меня. Я был слишком увлечён этим, с одной стороны, забавным, а с другой – жутковатым зрелищем, пытаясь понять, что, собственно, я вижу перед собой. Персонаж действительно производил впечатление явно нездорового человека.
Врезавшись в мой наплечник лбом, он несколько секунд продолжал перебирать ногами, толкаясь и меся пыль, а затем, остановившись, огляделся, поворачиваясь всем телом, и, не проронив ни звука, устремился к воротам. Там он, двигаясь бочком, подобрался к оставшемуся после меня проходу и попытался не протиснуться, а с разгона вбежать в щель между створками, несмотря на то, что его плечи явно не пролезали в зазор.