— Когда у нас закончится чай, мать непременно пошлет меня в лавку почтенного Чженя.
Оставив парня, девушка засеменила в темноту хутуна. Правая ладонь ее все еще хранила необычное ощущение крепкой мужской ладони, до которой ей довелось прикоснуться. Подобная рука, сильная и надежная, когда-то была у отца…
— Спасибо за платок! — донесся до нее голос Дун Ли, еще стоявшего возле угла глиняной стены. — Буду хранить твою вышивку до конца своих дней!
Орхидея обернулась.
— И тебе спасибо за подарок! Дома обязательно посмотрю! — нежно ответила она, толкнула низкую калитку в воротах и нырнула в нее.
Двор едва освещался — из окошка столовой лилась рассеянная желтизна. Мать зажгла над столом лампу, что всегда служило сигналом к ужину.
Услышав шаги, Тун Цзя выглянула из дверного проема и укоризненно проворчала:
— Я же сказала — вернуться до темноты… Неужели слова матери для тебя ничего не значат!
Орхидея легко вздохнула и придала лицу самый невинный вид.
Тун Цзя погрозила ей пальцем:
— Ты эти представления брось, плутовка! Меня-то не проведешь, я сама была девушкой!
По случаю праздника мать решила не особо бранить свою любимицу.
— Проходи скорее в дом. Ты же знаешь, вся семья ждет тебя.
«Вся семья…» С того времени, как умер отец, эти слова звучали для Орхидеи неестественно, словно был в них какой-то изъян, как в фальшивой монете.
Праздничный ужин оказался весьма скромен. Тун Цзя приготовила пельмени с капустой, подмерзших листьев которой можно купить на рынке целый ворох за несколько медяков, и еще ей удалось раздобыть немного рыбы, которую она сварила и выложила на длинное блюдо, украсив все теми же капустными листьями. От еды шел легкий пар, на который, забавляясь, дули оба брата. Лотос ерзала в нетерпении на своем месте и с укором посматривала на старшую сестру. Орхидея движением бровей изобразила сожаление и извинение за опоздание. Есть ей не хотелось, но приличия требовали присутствия за семейным столом.
— Куда же тебя носило? — поинтересовалась мать, пристально глядя на старшую дочь. — Не слишком-то похоже, чтобы с подружками ходила… Кто им позволит неизвестно где в праздничный вечер шататься… Это только на тебя управы нет — разбаловал тебя отец, а мне теперь расхлебывать…
Голос Тун Цзя становился с каждым словом все более резким, будто над журчащей водой принялись метаться крикливые птицы. Рано постаревшая женщина обладала мягким сердцем, но тяготы жизни накладывали отпечаток на характер вдовы. Орхидее было нелегко наблюдать изменения, происходившие с матерью. Иногда девушка уединялась и подолгу тихо плакала, коря себя за бессилие помочь — ведь Тун Цзя не позволяла ей работать, а как еще облегчить положение матери, старшая дочь не знала. Разве что выйти в скором времени замуж за богатея… Но это все рано что продать себя.