Он подозрительно оглядел меня с ног до головы, не оставив без внимания киноаппарат и портфель, которые я держал в руках. Потом, кисло улыбнувшись, указал на стоявший рядом стул.
Откуда прибыл, куда направляюсь и несколько других вопросов, заданных из вежливости.
Я кратко ответил.
— Путешествие — очень хорошая вещь. Путешествуя, человек, сам того не замечая, многому учится. Я бы тоже не прочь поездить по свету. Но на кого лавку оставить? — сказал хозяин, вертя в руках очередную коробочку.
— Что, сыновей нет?
— Есть, да у каждого свое дело. Закурите?
— Не откажусь.
Он достал из ящика стола пачку сигарет. Вынув одну, протянул мне.
Я закурил. Какая гадость! Вонь — как от свечей, какими окуривают больных эпилепсией…
По-видимому, сигарета была набита не табачным листом.
— Нравится? — спросил хозяин.
Я что-то буркнул в ответ.
— Я к другим и не притрагиваюсь. Уверен, что и вы, если немного покурите, пристраститесь к ним. Кофе хотите? — был следующий вопрос.
Я отказался. Мне бы сейчас стакан воды, чтобы хорошенько прополоскать горло после едкого дыма. Но сказать об этом я постеснялся.
Покончив таким образом с угощением, хозяин придвинулся ко мне. Видно было, что он собирается завести серьезный разговор.
— В чем, по-вашему, причина того, что Индия разделена и мы лишены территориальной целостности? Вы думали об этом?
— Потому что в политику проникли торгашеские настроения, — ответил я не задумываясь.
— Нет, совсем не поэтому, — начал он. — Дело в том, что честность и дхарма оскудели. Всевышний покарал Индию за то, что дети ее перестали следовать ведам и дхарме, и наша мать Индия расчленена теперь на два государства. И нам, индусам, приходится расплачиваться за это. А мусульмане только радуются. Да и мы, если разобраться, тоже повинны: мы забыли о правилах морали, предписываемых дхармой. Справедлива и кара господня. Мне, например, пришлось бежать из Пакистана, оставив там все имущество. Но я нисколько не жалею об этом. Деньги, богатство — для меня пустой звук. Правда, я купец, мое занятие — торговля, но, даже торгуя, я стараюсь не отступать от предначертаний дхармы.
— У вас есть жемчуг? — спросила, входя в лавку, молодая женщина, по-видимому, американка.
— Простите, — извинился Хассарам, неторопливо поднялся и подошел к покупательнице. Почтительно поклонившись, подвел ее к шкафу с украшениями.
— Жемчуг, мадам? Как не быть, есть. Но, к сожалению, не высшего сорта. В Александрии следует покупать не жемчуг, а лунный камень, вот что. Могу предложить превосходные экземпляры.
— В самом деле? — спросила заинтересованная американка.