Современная индийская новелла (Чандар, Нарайан) - страница 35

За околицей близ гумна, что стоит у развесистой смоковницы, раскинуло свои палатки племя натов[22]. Скоро неподалеку от навесов из старых циновок заполыхали жаром сложенные прямо на земле низенькие печи, и густые клубы дыма потянулись в сторону деревни.

Усевшись у печей, женщины ведут оживленную беседу, потряхивая большими резной работы натхами. Под дымным пологом, будто под шатром, на кровати с веревочной сеткой, застеленной тряпьем, важно восседает Баккас — вождь племени.

Перед Баккасом стоит плетеная клетка с большим зеленым попугаем, которого глава племени обычно угощает хлебными крошками и на досуге учит говорить. Щелкая по прутьям своим крючковатым клювом, попугай скрипит что-то невнятное, потом прыгает вниз, подбирает с полу сухой комочек хлеба и, часто моргая, пытается его проглотить.

Поодаль, прямо на траве, свободно раскинув руки, лежит юноша, устремив свои задумчивые черные глаза в клубящееся тучами небо и не замечая, как чья-то курица, кося любопытным глазом, пытается просунуть голову в стоящую у его изголовья большую корзину. Корзина наполнена наглухо закрытыми круглыми плетенками, в которых шевелятся змеи — серые, черные, желто-коричневые. Возле корзины лежит дудка с круглым, сделанным из небольшой полой тыквы резонатором. В отверстиях дудки посвистывает ветер.

От деревни в сторону лагеря натов неторопливо движутся двое: местный тхакур и брахман Парасоттам Пандэ. Прослышав о появлении натов, они пришли проверить, с чем пожаловали незваные гости.

— На этот раз ты, кажется, один заявился, Баккас?

Завидев гостей, Баккас не спеша поднимается с кровати и низко кланяется.

— Один, хузур, один… Молодежь из подчинения выходит. Кто теперь стариков слушает, отцы вы наши! Вот так каждый сам по себе и странствует.

Выговаривая все это заученной скороговоркой, Баккас не отрывает глаз от тхакура. Взгляд его мог бы показаться открытым и мягким, если бы не мрачный огонек, тлевший где-то в глубине.

— А это кто? — кивком показав на лежавшего поодаль молодого ната, спрашивает тхакур. Юноша даже не шевелится, продолжая лежать в прежней позе, будто ему нет никакого дела ни до Баккаса, ни до тхакура с брахманом.

— Это сын Наби, хузур, — объясняет Баккас. — Все скорбит бедняга. Прошлый год вот тут, в вашей деревне, хозяйка у него померла. Может, помните, хузур? Вечером пошла к речке набрать воды, да так, бедняжка, и не вернулась. Утром только мертвое тело нашли. И что с ней могло случиться, ума не приложу!

У Баккаса хищно раздуваются ноздри, а глаза мечут черные молнии. Однако, огромным усилием воли сдержав себя, он прежним ровным голосом продолжает: