Современная индийская новелла (Чандар, Нарайан) - страница 96
— Да на пайсу ничего не купишь.
— Как это не купишь? Пайса разве не деньги? Государственная же монета! А ну идемте, еще как купим!
Довольные, что выторговали рупию с четвертью, они завернулись в свои одеяла и ушли из лавки.
Мать Раму смеялась им вслед, высунувшись из дверей. Валлабхадас не смеялся. Лицо человека, только что положившего себе в карман семьсот девяносто восемь рупий, оставалось бесстрастным.
Перевод Н. Краснодембской
Вишну Сакхарам Кхандекар
Заход солнца
Сунита посмотрела на часы. Всего лишь пять минут третьего. А ей казалось, что сейчас не меньше трех. Может быть, часы ее остановились? Уж не забыла ли она завести их накануне?
Она быстро поднесла левую руку к самому уху. Равномерно постукивая, как дятлы в лесу, часы шли. В последний раз, когда она на них смотрела, они показывали без пяти минут два, а теперь — всего лишь пять минут третьего!..
Как быстро бежит время дома, там оно мчится как копь на скачках, а здесь, в приемной министра, еле тащится, как тяжело навьюченный ишак. Она пришла к десяти, и секретарь сказал ей, что министр будет только к двенадцати…
Устав от затянувшегося ожидания, Сунита чуть было не зевнула, но быстро спохватилась, вспомнив, что ведь каждую минуту мог войти министр. А тут еще муха закружилась у ее лица и никак не отстает — назойливая, как уличный попрошайка. Сунита взяла с колен письмо и принялась отмахиваться им от мухи. Потом, не зная, чем бы еще заняться, вынула письмо из конверта и — в который уже раз! — перечитала его.
Письмо это она написала сама, и просто удивительно, как ей удалось уговорить отца поставить под ним свою подпись. И вот теперь, когда она вглядывалась в эту подпись, сделанную неровным и нечетким почерком, ей захотелось плакать.
Что за почерк был у отца когда-то! Он писал так, словно нанизывал на нить жемчуг — в самом деле, на жемчужины походили его буквы. Показывая ей, когда она была девочкой, как надо писать, он будто рисовал узор резной решетки храма — так красив был его почерк.
И вот эта подпись… Да, недаром говорят, что и жемчужина может раствориться, утратить свои красивые очертания…
С тех пор как болезнь приковала его к постели, не только почерк, но и характер отца резко изменился. Каким он стал теперь раздражительным! Малейшее возражение выводит его из себя, и тогда достается всем. Да, в последнее время действительно нелегко стало сносить его крутой прав…
Сунита поймала себя на том, что осуждает отца, и ей стало стыдно: пусть он вспыльчив, часто несправедлив, но грешно его осуждать — ведь он ее отец!
В тридцатые годы ему пришлось испытать на себе, что такое полицейские дубинки. Много лет он жил впроголодь, самоотверженно служа одному делу — обучению детей неприкасаемых. Но как он изменился с тех пор! Что осталось в нем от прежнего Наны Раджанс?.. Теперь газету, например, ему лучше и не давать. Увидит фото министра, прочтет о выступлении какого-нибудь политического лидера, а то и просто о каких-нибудь новостях — все вызывает его раздражение, и он часами брюзжит и бранится. Говорить ему трудно, он часто запинается и от этого сердится еще больше. Все-то он критикует, все осуждает. «И это называется свобода! Если и существует свобода, то только в дворцах богачей да министров. Разве придет она когда-нибудь в хижины бедняков?..» И никак невозможно его переубедить, доказать, что жизнь стала другой, стала лучше. «Не поверю, пока не увижу своими глазами!» — вот его неизменный ответ.