Знаю, я не говорю ничего такого, чего бы ты сама не знала, но он сказал, что вы разошлись… Мне так хочется убедить тебя, что он все равно любит тебя, как только может. Раньше я не знала, что такая любовь существует, но теперь услышала это собственными ушами, увидела собственными глазами, почувствовала кожей, ночевала рядом с ней. Если ты к нему не вернешься, то что же ему делать со своей любовью?
Я накропала тысячу колонок, в которых насмехалась над любовью, потому что никто не мог мне доказать, что существует такая любовь, как у Бена. Именно поэтому я и пишу. Я пишу, чтобы возвести вокруг себя стену, защититься от обид, которые испытывала раньше, и бросить вызов: пусть кто-нибудь продемонстрирует истинную любовь, ради которой стоит умереть! Более того, ради которой стоит жить!
Он не открывает мне подробностей, не показывает своих карт. Говорит, что вы поспорили, что он наговорил тебе резкостей. Я долго ломала над этим голову. Что за ужасные слова он умудрился тебе сказать? Что это были за резкости? Что он натворил? Что сделал, чтобы лишиться твоей любви? Если возможна такая любовь, как у Бена, если он дарит ее другому человеку, то… то я в растерянности. Чего нельзя простить? Что настолько непростительно?
Любить или умереть… Мне хочется такой любви.
Запись закончилась, и я встал, чтобы уйти, но Рейчел поманила меня, заставив задержаться. Она с самого начала не хотела меня отпускать. Я говорил ей, что много раз хотел вернуться, но простить самого себя – это легче сказать, чем сделать.
Возможно, во мне что-то изменилось, возможно, что-то изменилось в ней. Точно сказать не могу, но впервые после нашего спора я лег, орошая слезами ее лицо. Я провел ночь со своей женой.
Я подтянул ремень, поправил галстук-бабочку, застегнул и снова расстегнул пиджак и направился к заднему входу в загородный клуб. Один из лучших и труднодоступных в Атланте. Всюду благородный камень и строевой лес. Я показал охраннику приглашение, он приоткрыл калитку, и я зашагал по извилистой дорожке. Изощренная подсветка деревьев создавала впечатление, будто находишься под стеклянным куполом. Толпа людей внутри. Роскошные женщины, могущественные мужчины. Смех, бокалы. Репетиция свадебного банкета. Канун свадьбы. Счастливое событие.
Прошло уже три месяца. Я вернулся на работу, набрал три фунта, стер язык рассказами о своих приключениях, изложенными во всех подробностях. Покинув больницу, я ни разу не связывался с Эшли. Решил, что так будет лучше. Хотя как-то странно после месяца близости и полной взаимозависимости одним махом все прервать. Перерубить связующую нить. Это выглядело неестественно.