— И положить его под рубашки. Боюсь, он тебе не понадобится, даже если ты и успеешь добраться до него.
— Возможно, на ночь я оставлю его под подушкой.
— Это правильно.
— Думаешь, он мне не нужен?
— Не знаю, возможно, ты и прав. Мне, во всяком случае, ясна причина смерти Макса и Салли. Они поняли, что скрывается за словом «Чад», и умерли. Исходя из этого, мне, вероятно, тоже следует обзавестись пистолетом.
— То есть тебе известно, что оно означает?
— Кажется, да.
— Что же?
— Ты нашел листок со словом «Чад», потому что Салли не хватило времени дописать его до конца. Я думаю, что хотела написать — Чадди Джуго.
Я наблюдал за Мурфином. Его глаза сверкнули, и он одарил меня одной из самых отвратительных улыбок. Я буквально видел, как работают его мозги, расставляя все по местам. Наконец по выражению лица Мурфина я понял, что в цепи событий для него не осталось белых пятен.
— О господи, — его физиономия сияла, как медный таз, — все сходится, не так ли?
— Да, — кивнул я. — Все сходится.
Фредди Кунц согласился встретиться с нами в баре «Тихий уголок». Обычно там собирались те, у которых были причины болтаться около муниципалитета. Трое из посетителей показались мне полицейскими, у которых выдался выходной день, двое — адвокатами, еще один, юноша с бледным лицом, — репортером. Две молодые симпатичные женщины, похоже, ждали, кто же купит им что-нибудь выпить. Я не сомневался, что их надежды не пойдут прахом.
В баре царил полумрак. Одну стену занимала длинная стойка, другую, напротив, — отдельные кабинки с высокими деревянными стенками. Посреди зала стояли столы со скатертями в красно-белую клетку. Фартуки пожилых, важного вида официантов чуть ли не закрывали их башмаки.
Один из них подошел к дальней кабинке, куда сели мы с Мурфином, махнул по столу салфеткой и сказал:
— У нас сегодня рагу из барашка.
— Это плохо, — ответил Мурфин. — Нам два пива.
Официант отошел, что-то недовольно бурча. Я сидел спиной к входной двери и не увидел, как вошел Фредди Кунц. Но Мурфин заметил его и помахал рукой.
Подойдя к нашей кабинке, Кунц несколько секунд постоял, разглядывая Мурфина, потом меня, потом снова Мурфина. Кажется, ему не понравилось то, что он увидел.
— Ты толстеешь, — сказал он Мурфину. — Лонгмайр, правда, все такой же. Его по-прежнему можно принять за сент-луисского сутенера, попавшего в полосу неудач. И эти тараканьи усы ничего не меняют.
— Я тоже рад тебя видеть, — ответил Мурфин.
— Подвинься, — сказал Кунц. — Я не хочу сидеть рядом с Лонгмайром. От него можно что-нибудь подцепить.
— Твоя мамаша все еще держит бордель, Фредди? — спросил я.