– Хочешь сказать, что попугаи нас гипнотизируют?
– Не знаю. Вряд ли все так просто. Какие-то их мысли могут стать нашими.
– Мой Зеленый думает только об алкоголе, а я о нем не задумываюсь.
– Да, я не видел, чтобы ты всерьез увлекался вином.
– Как-то душа не лежит. То есть ты не прав, ведь в этом он уж точно должен на меня влиять.
– Зато душа лежит у него. А так как все живые существа по сути своей эгоисты, он всеми способами отсекает конкурентов.
– То есть боится, что я вылакаю его долю, и внушает, что вино мне неинтересно?
– Что-то вроде этого.
– Смешно. Я вообще-то никогда не был поклонником алкоголя, мне не надо это внушать.
– И не станешь – птица не позволит. Оказавшись в разлуке с Именем, я со временем стал испытывать такую боль, что ее невозможно передать. Болела сама душа. Я все больше и больше чувствовал нашу связь, а под конец даже начал видеть то, что видит Имя. И я ни с кем, даже с тобой не мог это обсуждать. Это настоящее умопомрачение, когда сам не свой и лишних мыслей нет. В голове осталось лишь одно: надо как можно быстрее найти Имя, тогда боль пройдет. Знаю, что временами я казался почти нормальным, но это стоило огромных усилий, и ни на что больше меня при этом не хватало. Даже в такие моменты я помнил лишь об одном и старался делать все, чтобы приблизить встречу с Именем. Так что я не мог ничего тебе рассказать. Просто был не в состоянии. Такие мысли не приходили в голову, а если приходили, казались лишними. Это странное состояние психики… неописуемое. Разве ты сам не ощущаешь некоего смутного беспокойства, когда подолгу не видишь свою птицу?
– Вообще-то да, но это легко объяснить. Я привык к Зеленому, к тому же он бывает полезным. Погань чувствует издали, это не раз выручало, разведку может проводить, быстро донесения передавать.
– Ты всегда хотел знать, как я вижу гавань и крепость. Гавань я видел в те недолгие минуты, когда Имя выносили на стену. Без воздуха и солнца птицы чахнут, так что почти каждый день ему давали немного того и другого. Мертвый он им не нужен. Но в основном я мог видеть только комнату без окон, где его держали. Видел его глазами. Ты сам тогда убедился, что я не обманываю. И теперь, зная это, хочешь всерьез сказать, что между стражем и птицей нет связи?
– Я такого не говорил. Я говорил, что человеком не может управлять птица.
– Я тоже этого не говорил. Управлять не может, но может пытаться навязать свое мнение, подействовать, склонить чашу весов долгих раздумий к решению, которое попугай считает верным.
– Никогда не поверю, что они могут забираться в наши мысли.