– Но он же детьми занимается…
– Плохо занимается. Сашка – троечник, у Ларки вообще мозгов нет. Кстати, я тут ей путевку в пионерский лагерь взяла. Хочешь, я Алку пристрою?
– Хочу. Только мне уехать нужно будет. Мне всего две недели дали отпуска.
– Да отправлю я ее назад, не волнуйся. Здоровая деваха, доедет. Я здесь посажу, ты в Москве встретишь.
– Спасибо, Регина. А про Нину ничего не знаешь?
– Знаю. Уехала она с мужем и дочкой.
– Куда?
– В Москву. Ее мужу там работу предложили. Он ведь хирург…
– А адреса не знаешь?
– Нет. А она тебе не звонила?
– Не звонила. Наверное, у нее мой старый телефон – на Пятницкой. А нового нет. Жаль, хотела к ней зайти.
– Тоже мне проблема – найти человека в Москве. Обратись в справочное бюро. Имя и фамилию ты знаешь. Было бы желание.
– Да, надо бы. Все, пошли спать.
Все следующую неделю Екатерина Андреевна стояла у плиты – жарила, парила, варила. Сашка с Лариской поселились на кухне. «Катьандревна, готово? Ну, Катьандревна». Володя учил Аллу вязать. Подарил ей крючок и показал, как сплести косичку. К концу недели Алла связала половину салфетки. Еще они вместе рисовали наряды – красивых женщин в вязаных юбках, кофточках, пальто… Дядя Володя считал, что у Аллы талант. Тетя Регина приходила вечером, дыша аракой. По привычке бросала на стол пакет с холодными фытчинами, которые никто не ел.
В последний день перед отъездом Екатерины Андреевны в Москву, а Аллы и Ларисы – в пионерский лагерь Екатерина Андреевна затеяла генеральную уборку. Убирали все, включая Сашку, которому доверили расставить книги и сложить журналы. Лариса с Аллой занимались детской комнатой.
Лариска перебирала наряды – что брать в лагерь, что оставить. Алла застилала постели.
Она подняла простыню на кровати Сашки и увидела клеенку – коричневую, жесткую, с разводами. Алла испугалась.
– Ларис, а зачем здесь клеенка? – спросила она шепотом.
– Да ссытся он до сих пор, – спокойно ответила та.
– А почему?
– Да его воспитательница в детском саду напугала.
– Как?
– Вывела без трусов в соседнюю группу. У них знаешь, какая воспитательница была? Ужас. Еще плакать запрещала. Если заплачешь – до конца тихого часа стоять будешь голый.
– А за что?
– За то, что не спишь в тихий час.
– А Сашка что?
– А он взял и обоссался. Прямо на ковер. От страха.
– А она?
– А она ему подзатыльник отвесила и в туалет потащила. А он упал. Так она его по полу волокла.
– А дети?
– А что дети? Смеялись.
– А ты откуда знаешь?
– Так его же в мою группу привели. Без трусов стоять. Но наша воспитательница так никогда не делала. Она добрая была. Еще Сашку жалела потом.