— Ладно. Переговоры на тебе, я домой… ох, черт! Ведь знал же, что отец зря к себе эту гниду подпустил! Знал!!!
— Надо было его еще тогда удавить, — зло процедил Иван.
Мужчины переглянулись. Да, иезуитов они теперь никогда не простят.
* * *
Купеческий караван медленно тащился по лесной дороге. Всхрапывали лошади, покрикивали возницы, переговаривались охранники…
Все было тихо, мирно и спокойно.
Тимофей сидел на облучке, крепко сжимая в мозолистых руках вожжи. Смирная лошадка Плюшка перебирала копытами.
Хорошо…
Хорошо, что удалось наняться к купцу Севастьянову — тот и на охрану не скупится, и с деньгами не обманывает. Хорошо, что скоро их путешествие подойдет к концу — уж дня три до Москвы осталось. И домой.
А дома жена любимая, детки… и это тоже хорошо. И спокойно…
Было, ой было.
Это только в детских сказках тати выскакивают на дорогу с воплем «Кошелек или жизнь!». В жизни они просто выскакивают, повалив по паре деревьев — спереди и сзади каравана, чтобы лошади не смогли никуда деться. Лошади-то смогли бы, да телеги с товарами куда? Да еще сначала стреляют, стремясь если и не попасть, так напугать людей…
Тимофею повезло — он уцелел при обстреле, но тут же скатился под телегу.
А что? Не герой он, вовсе даже не герой. Его дело — телегу вести, а сражаться — дело охранников. Лучшее, что он может сделать, — это спрятаться и не мешать.
Бой разворачивался явно не в пользу купца. У разбойников оказалось почти двойное преимущество в численности — и это явно была не обычная банда из голодных мужиков, а крепко спаянная ватага, где каждый знал свое место…
Клинки сверкали, люди падали… и перевес был в пользу татей.
Тимофей уже успел попрощаться с жизнью, когда над лесной дорогой пронесся лихой разбойничий свист.
Только вот свистели не разбойники. В бой вступила третья сила. Отряд в два десятка конных всадников, с разлету перемахнув бревна, принялся резать, рубить и кромсать татей. Тимофей испуганно крестился под телегой.
Кричали люди, ржали и хрипели кони, звенело железо…
Все было кончено примерно через двадцать минут. Больше двух десятков татей было зарублено, остальные обезоружены, избиты и повязаны веревками.
Тимофей понял, что можно вылезать.
Всадники спешивались, оглядывались по сторонам, двое из них, совсем мальчишки еще, принялись помогать охране. Откуда-то появились большие берестяные короба, а из них свертки ткани, мази и какие-то зелья, с помощью которых парнишки и занялись ранами.
— Благодарствую, спасители!
Анфим Севастьянов тоже уцелел в схватке, хотя и получил несколько ударов. Один глаз у него заплыл, из носа явно текла кровь, темной струйкой сбегая по усам к светлой бороде и теряясь в ней, но выглядел мужчина чуть спокойнее, здраво рассудив, что враг татей — его друг.