Ему ответил молодой мужчина, лет двадцати пяти, в простом кафтане зеленого цвета:
— Не нас благодари — государя. Он распорядился.
— А откель вы такие… добры молодцы?
Анфим выспрашивал осторожно, чтобы не нарваться, но командир улыбнулся, разгладил усы….
— Царские мы!
Тимофей облегченно перевел дух.
Слава те, Боженька! Сподобил прислать служивых людей на помощь!
— А как же…
— Царевна повелела ездить по дорогам и чистить их от разбойничьих шаек. Пойманных — на строительство канала али дорог. А вас мы до деревни проводим. Тут она недалеко, к вечеру доберемся…
Тимофей еще раз перекрестился.
Потом уже он расспросит одного из воинов, как царевна их сюда направила. И услышит, что на Москве чуть бунта не случилось. Стрельцов уйму казнили, а они вот смогли вымолить прощение, но при условии. Были временно расформированы на десятки и отправлены вот так вот, по дорогам, под приглядом. Ловить татей и тем зарабатывать себе прощение.
Выслушав это, Тимофей поставил себе обязательно помолиться вечером за царевну. А еще — сходить и поставить свечку в церкви за ее здоровье, как до Москвы доедут.
Вот ведь как жизнь-то оборачивается? Не приказала б она, глядишь, и в живых его б не было. Так вот, все, что Бог ни делает, все к лучшему… И неисповедим промысел Его…
* * *
— Государыня! Дозвольте!
Софья поглядела на Василия Голицына. Поговорить?
Конечно, она едва на ногах стояла от усталости, но… благодарной она тоже быть могла. Василий Голицын, получив от нее профилактическую взбучку, преисполнился если и не уважения, то…
Так часто бывает в жизни, но, к сожалению, не все женщины об этом помнят. Тех, кого они подчинили своей воле, мужчины забывают на второй же день после победы. Тех же, кто остался для них загадкой, вещью в себе или просто повел себя как-то нелогично, не так, как ожидалось, могут помнить долгие годы. Добейся Голицын своего — мигом бы принялся вертеть Софьей на свой вкус, не слишком заботясь о ее чувствах. Получив резкий отпор — он принялся уважать женщину. И сейчас поддерживал ее, как только мог. Не раз девушки доносили Софье, что Голицын громче всех кричит в ее защиту; а поскольку рода он был не худого, к нему прислушивались.
— Дозволяю.
Софья прошла прямо в кабинет, уселась за стол, кивнула Голицыну.
— Государыня…
Софья молчала. Василий замялся на миг. Почему-то он чувствовал себя дураком под взглядом этих умных темных глаз. Соблазнить ее пытался… идиот!
— Вы помните, как я…
Софья кивнула:
— Надеюсь, ты не за этим пришел? — вроде бы и чуть шутливый, тон ее сомнений не оставлял. Скажет Василий что-то о любви, и собирать его будут по частям. Нашел, когда дурью маяться.