Ермаков кивнул, одобряя выбор, и пригласил сержанта в свой кабинет для беседы.
Час спустя оба пограничника уже шагали по барханам, то и дело вскидывая бинокли. Вертолет, присланный начальником отряда, высадил их в квадрате поиска и ушел на восток прочесывать с воздуха необозримое песчаное море.
С гребня перед пограничниками открывалась лощина, поросшая редкими кустами саксаула. До горизонта тянулись, словно застывшие морские волны, гряды барханов.
– Ищи его тут, – присвистнул Бегичев, – легче иголку в стогу.
– Разговорчики отставить, – строго сказал Узоров. – Маршрут по азимуту – север‑север, встреча на четвертом бархане, считая наш первым. Пойдешь кольцами, так легче зацепить след. Ясно?
– Ясно, товарищ сержант, – не понимая суровой строгости товарища, откликнулся Бегичев.
Они разошлись в стороны и, не оглядываясь, зашагали с гребня, обходя лощину с саксауловым леском. Было слышно, как тихо звенят на ветру его седые от пыли листья.
Этот звон напомнил Узорову давний поиск. Они преследовали нарушителя на лошадях, как вдруг поднялся ветер, и тонко, с надрывом запела пустыня. Ему объяснили – так стонет саксаул перед большой бурей.
Пустыня таила в себе несметное количество загадок и опасностей. Чем больше служил Петр на границе, тем привлекательней становилась для него Хорезм‑шахи, одна из древнейших пустынь Средней Азии. Она скрывала под собой города и истории целых народов. Что‑ то прекрасное и вечное было в ее глубоком желтом безмолвии.
Пять лет потратил Петр Узоров, чтобы, не страшась, уходить в самостоятельный поиск в самое сердце Хорезм‑шахи. Он приучил себя сутками обходиться без воды, ночевать, завернувшись в кошму, прямо на песке, познал многоликость пустыни и язык ее обитателей.
Крепыш, с движениями слегка медлительными, но тяжеловатой точности, Петр Узоров производил впечатление ленивого, нерасторопного человека. На некрасивом обветренном лице северянина глаза смотрели зорко и уверенно.
За годы службы Петр изучил радиодело и мастерски владел ключом. Мало кто знал о сокровенной мечте сержанта стать археологом. Пожалуй, один начальник заставы догадывался о тайном желании пограничника. Книги, которые Узоров выписывал из республиканской библиотеки, навели Ермакова на такую мысль. Но он об этом не обмолвился ни сержанту, ни кому‑либо другому.
Солнце встало в зенит, когда Бегичев обнаружил цепочку неглубоких вмятин, полузасыпанных рыхлым песком.
– Старый след, – сказал Узоров, – пятичасовой давности. Обут в кауши…
Сержант достал планшетку с картой, еще раз взглянул на след, потом на компас.