Демьянко вздрогнул.
В дверях стоял Долгий. Он был одет в тот же костюм, что и при неудавшейся встрече с Богданной. На груди висел автомат, сбоку – пистолет.
Из‑за спины Долгого выглядывал Стецко.
– Героям слава! – Демьянко поднялся с места. Подумал: «Третий – на улице».
Долгий расшаркался перед Богданной, как ему казалось, очень галантно, протянул руку Демьянко. Пришлось ее пожать.
– Вот, берите «медок». Для пана отца последний отдам. – Стецко подал Демьянко и Богданне два пакета.
Они рассовали взрывчатку по карманам.
– Последний запас, – подтвердил Долгий. – Тикаем отсюда скоро, жить здесь нельзя. – Большой рот его перекосился, тонкие губы задергались.
– Я пойду? – сказал Стецко.
– Иди, – разрешил Долгий. Объяснил гостям: – Вместе с Карпо караулить будут, поговорить спокойно можем.
«Карпо – третий в «боёвке», – понял Демьянко.
Долгий снял автомат с груди, положил на лавку и подошел к ларю в углу. Поднял крышку, достал бутыль, банку консервов, хлеб, пару щербатых чашек, мутный стакан.
– Давай выпьем. Звать тебя как?
– Демьянко.
– А вас, пани?
– Богданна.
– Вот и познакомились. Я – Долгий. Слыхали?
«Бандитское честолюбие», – подумал Демьянко и ответил:
– Не довелось.
Он решил держаться независимо, даже нагловато, чувствуя, что так внушит Долгому больше уважения.
Долгий сморщил узкий лоб, пошевелил бровями – ответ ему не понравился. Однако не сказал ничего.
Разложив угощение на столе, хозяин вытащил из‑ под пиджака висевший на брючном ремне кинжал. Черный, с фигурной рукояткой – таким вооружал Гитлер своих головорезов‑эсэсовцев.
Уткнув острие в консервную банку, Долгий ударил ладонью по рукоятке. Из пробитого отверстия брызнул томатный соус. И вдруг Богданна подумала: может, именно этим кинжалом Долгий убил жену и дочь Стефана. Горло девушки перехватила судорога. Богданна почувствовала, что не сможет заставить себя проглотить хотя бы кусочек угощения Долгого.
А тот уже вскрыл консервы, нарезал хлеб, до краев наполнил стакан и чашки самогоном. Стакан пододвинул Демьянко.
– Ваше здоровье, Богданна. Не ходят к нам девушки, а такие, как вы, и подавно.
Судорога в горле не проходила. Богданна взяла кусочек хлеба, поднесла к губам.
– Пейте! – Долгий тянул к ней свою чашку, чтобы чокнуться.
– Спасибо, я не пью.
Глаза Долгого зажглись злобой.
– Как это «не пью»? Может, компания для вас неподходящая?!
– Чего обижаться, – поддержал Богданну Демьянко. – Нельзя ей, доктор запретил.
Долгий рассмеялся невеселым смехом, похожим на хрип того пса, что привязан был к крыльцу хаты.
– Доктор! До ста лет жить собралась? Всех нас пуля ждет, а они – про доктора. Пей, тебе говорю!