Ночь была глухой и безлунной, и Майк еще раз порадовался этому. Конечно, побережье, перерезанное узкими заболоченными местами, охваченное скользкими переплетениями мангровых зарослей, не охранялось, но все же кому охота умирать от шальной пули перепуганного африканского полицейского, вздумавшего вдруг проявить бдительность.
– Скоро?
Хор нетерпеливо подтолкнул Майка плечом.
– За мысом будут пальмы…
– Ты точно знаешь?
В возбужденном голосе майора слышалось сомнение. Майк усмехнулся.
– Я здесь родился.
Хор промолчал. Затем он оглянулся в темноту.
– Раз, два, четыре, шесть… Все! – с удовлетворением сказал он и включил микрофон. – Говорит Пума. Приготовиться…
Шесть вертких рыбачьих каноэ бесшумно двигались вслед за лодкой командира ударной группы майора Хора. Майк участвовал в операции в качестве его заместителя и, несмотря на молодость, имел звание капитана: во‑первых, он был европейцем, во‑вторых, англичанином, в‑третьих, он родился в Богане и лучше всех знал место начавшейся операции.
Получив в девятнадцать лет звание капитана, он начинал неплохо: остальные офицеры в тех же чинах были людьми гораздо более солидного возраста, уже повидавшими виды. Почти все они воевали и на Мадагаскаре, и в Алжире. Были среди них ветераны войны в Нигерии и Судане. Кое‑кто сражался в Дофаре.
Майк Браун очутился в учебном лагере португальских войск всего лишь три месяца назад. Ему было четырнадцать лет, когда власти Боганы национализировали огромные плантации каучуконоса‑гевеи и какао, приносившие семейству Браунов миллионные доходы. Правда, за плантации Браунам была выплачена в виде компенсации кругленькая сумма. Отец Майка, Фред Браун, кроме того, успел заранее вложить капиталы в кое‑какие надежные предприятия в соседней португальской колонии – словом, с голоду Браунам умирать не пришлось. Вся семья, включая миссис Браун, мать Майка, и двух его сестер, спокойно перебралась через границу и поселилась в главном городе колонии, где Фред Браун вскоре стал известным, уважаемым бизнесменом.
Но, несмотря на то, что и климат, и условия жизни здесь были почти такие же, как в Габероне, столице Боганы, Майк чувствовал себя здесь чужим. Ему не хватало города его детства, пыльного и бестолкового, выросшего на берегу лагуны, на месте, где когда‑то португальские купцы поджидали караваны рабов, прибывавшие из глубины диких и мрачных лесов Западной Африки. Майку не хватало диких зарослей и мангровых болот, в которых он привык охотиться, католической школы Святого Спасителя, где учились лишь белые дети да отпрыски очень богатых африканских семейств. Не хватало, наконец, старого, построенного еще в колониальном стиле дома на берегу лагуны, дома, где он родился и вырос.