Нас, сегодняшних, не может не поражать тщательность, с какой вели они наблюдения в громадном «белом пятне», на пространстве, не имевшем тогда достоверных географических координат, геодезической привязки, астрономических пунктов. Даже для таких солидных поселений, как Тобольск или Якутск, в те времена не были известны градусы и минуты их широты и долготы. Но участники Великой Северной сумели нанести на карту свыше десяти тысяч километров береговой линии, да с такой образцовой точностью, что составленных ими карт и описаний хватило почти на два последующих столетия!
Мы непростительно мало знаем о тех чисто житейских условиях, в каких по многу лет подряд вынуждены были существовать арктические исследователи прошлого, даже сравнительно недавнего. Наша «ленивость» приводит к тому, что из книги в книгу, из монографии в монографию кочуют одни и те же набившие оскомину штампы типа: «Их подстерегали невероятные лишения и опасности», «их утлые суденышки...». Ничего себе «утлые», если древние поморы ходили на них чуть ли не в Гренландию! Стоило бы крепко задуматься над таким фактом: в самом конце XIX в. Фритьоф Нансен, проектируя судно, которому не страшны были бы ледовые сжатия, взял за образец знаменитый коч новгородцев и построил по этому образцу свой «Фрам», выдержавший трехлетний дрейф во льдах Центральной Арктики.
Ну, хорошо, это частности. «За кадром», однако, остаются такие первейшей важности вопросы: как они там жили, чем питались, чем отапливали жилища и какого типа были эти жилища? Ведь нужно постоянно иметь в виду, что мы говорим об эпохе парусов и весел, а не моторов и электричества, об эпохе дымных печей и стеариновых свечей, о „временах без радио и телеграфа, без всего того, что носит безликое название: нормальная человеческая жизнь. И если всякому понятно, что и на Большой земле эта жизнь непроста, то в каком обличье предстанет она перед нашим взором в Арктике, где все — ненормально, экстремально, губительно?!
Быт русских первопроходцев Арктики, если судить по их письменным свидетельствам, вообще оставался как бы вне интересов самих путешественников. Создается впечатление, будто они не придавали житейским проблемам ни малейшего значения. Даже грамотные поморы-промышленники или участники исследовательских экспедиций, подобных Великой Северной, в путевых журналах и дневниках почти не уделяли внимания бытовым подробностям — не до того им было: записывалось главное, то, что составляло суть их работы, а на «лирику» уже не хватало ни сил, ни времени (да и тепла, чтобы отогреть обмороженные негнущиеся пальцы, привыкшие отнюдь не к перу, а к гарпунам и веслам). Спасибо историкам, этнографам, археологам за их находки и строгие научные описания — сегодня они позволяют хотя бы отдаленно представить условия, в каких жили кочевавшие по Арктике и зимовавшие в ней русские люди.