– Это банальная зависть, Светочка.
– Да плевала я на нее! Буду я завидовать какой-то уродине! Морда как у лошади, задница в три обхвата и ноги как бревна…
Но на самом деле она завидовала. Модным Галкиным шмоткам, ровному турецкому загару, автомобилю, на котором Петр возил жену.
Света не ожидала радости от нового, 1994 года. Лишь бы хуже не стало, считала она. А Маня за праздничным столом произнесла тост:
– Пусть все несчастья и неприятности останутся в прошлом. Я верю, скоро все у нас изменится к лучшему. У меня предчувствие: что-то произойдет, что-то очень хорошее, и все мы будем счастливы!
– Предчувствие у нее, – выпив свое шампанское и поставив фужер на стол, буркнула Света. – Иди тогда в гадалки – они деньги лопатой гребут.
– Ну что ты все о деньгах, Светочка? – укоризненно взглянула тетя Поля.
– Вот когда у меня их будет целая куча, тогда и не стану думать о них.
Тетя Поля, загадочно улыбаясь, опустила глаза. Никто не обратил на это внимания.
Прошло две недели. Вернувшись поздно вечером с работы и едва войдя в квартиру, Света услышала доносящийся из кухни веселый пьяный голос отца:
– И все равно, я говорю – ты герой!
«Опять нажрался и к ребенку пристает! – возмутилась она. – Ну, сейчас он у меня огребет! И все остальные получат заодно. Сколько раз твердила – пьяного к детям не подпускать! Двенадцатый час, мальчишкам спать пора!»
Стянув пальто и скинув с ног сапоги, она решительно направилась на кухню и… застыла на пороге. За столом, между вцепившимися в него Манькой и тетей Полей, сидел Миша. Миша, которого она давно мысленно похоронила. Живой.
Ей пришлось прислониться к дверному косяку, чтобы не упасть. Перед глазами все поплыло. Казалось, вот-вот потеряет сознание. Передав сына тете Поле, Михаил вышел из-за стола, подошел и обнял ее. Света прижалась к худому плечу и тихо заплакала. Вот оно, счастье! Он вернулся, когда они потеряли всякую надежду, когда почти перестали вспоминать, через пять лет – вернулся!
Она оторвалась от его плеча, заглянула в лицо, и сердце заныло от жалости. Михаил изменился почти до неузнаваемости, постарел и похудел, будто иссох под злым солнцем. Две глубокие складки прорезали щеки, лоб в морщинах, и шрам – уродливый стягивающий кожу шрам на правом виске.
«Мишенька, где же ты был? Что они сделали с тобой?..» – мысленно причитала Света, вглядываясь в любимое лицо.
Михаил возвратился на место, она села напротив. Сердце пело – он вернулся! А холодный разум шептал настойчиво: «Не радуйся, он вернулся не к тебе». Ей пришлось призвать на помощь всю силу духа, чтобы суметь проговорить недрогнувшим голосом: