Флавий понял его намек на свое ночное приключение с Тамарой и Саломеей, но был слишком горд, чтобы отвечать в том же тоне. К тому же все его внимание было поглощено раненым, которому Сильвий пытался влить в рот глоток воды. Старик очнулся и растерянно глядел на воинов, окружавших его. Он вдруг поднял обе руки, потом произнес несколько бессвязных слов:
– Иоанн из Гишалы! Они идут, они идут! – И со стоном упал на руки Сильвию.
Веспасиан приподнялся, и глаза его засверкали.
– Иоанн из Гишалы, – проговорил он. – Не его ли Марк Агриппа называл самым деятельным врагом Рима?
Этерний Фронтон утвердительно кивнул.
– Позволь мне, господин, – сказал он, – остаться и заняться раненым. Это несомненно шпион, подосланный врагами…
Веспасиан, соглашаясь, кивнул. Фронтон, однако, не уходил.
– Ну что еще? – нетерпеливо спросил Веспасиан, давая знак продолжать путь.
– Может быть, ты сочтешь удобным, чтобы Флавий Сабиний взял на себя должность чтеца. Вспомни, что я говорил тебе о его слабости к иудеям…
Их глаза на мгновение встретились, потом вольноотпущенник вышел из носилок.
Веспасиан позвал префекта.
– Прошу тебя, племянник, – ласково сказал он, – побудь со мной и помоги мне справиться с несколькими делами.
– А Этерний Фронтон? – спросил Флавий Сабиний, едва сдерживая свое неудовольствие.
– Я ему поручил исследовать это дело, – холодно сказал полководец.
Префект должен был повиноваться желанию дяди.
– Будь осторожен, – прошептал он Сильвию, проходя мимо него. Потом они сели в носилки рядом с Веспасианом. Шествие двинулось вперед.
Сильвий обернулся к вольноотпущеннику и, указывая на иудея, спросил:
– Что прикажет Этерний Фронтон?
Тот наклонился к раненому.
– Он недолго протянет, – сказал он. – Отнесите его в караульный покой, а ты, Сильвий, приведи скорее врача. Нужно чтобы он очнулся, а говорить уж я его заставлю…
– Не понимаю тебя, Береника, зачем ты так прямодушна с Веспасианом? Ты ведь понимаешь, в каком опасном и двойственном положении очутились я и весь мой дом из-за этого мятежа.
Береника пожала своими белоснежными плечами, выступавшими из платья с глубоким вырезом, и даже не переменила положения.
– А кто же, если не ты сам, поставил себя в это положение? Нужно было или встать полностью на сторону римлян и всеми силами подавить восстание в самом зародыше, если это было возможно, или же нужно было последовать моему совету, и встать на сторону своего народа, поднять всех против дерзкого вторжения Рима и самому в конце концов возложить на себя корону Азии…
– Опять ты с этими дерзкими замыслами?