– Отец! – крикнула она, прижимаясь к его груди.
Хлодомар нежно целовал светлые серебристые волосы дочери и прошептал с горькой радостью.
– Вунегильда, Вунегильда!
Оний оттащил девушку от отца.
На огромном возвышении посредине здания стояло несколько тысяч человек Они собрались здесь с твердой надеждой, что в последнюю минуту небесный огонь уничтожит римлян и спасет святыню от полного разрушения. Но пламя поднималось теперь к ним, отрезая всякую возможность спасения. Мертвая тишина последовала за первым криком, и, широко раскрыв глаза, несчастные смотрели завороженно на надвигавшееся на них все ближе и ближе пламя.
Иоанн из Гишалы тоже был взят в плен. Падающие балки и камни храма миновали голову старика. Его привязали к колонне и насильно подняли его лицо, окруженное длинными белыми волосами. Каждый раз, когда Береника придумывала новую пытку для его друзей, она искала в его воспаленных обезумевших глазах слез вызванных страданием.
– Израиль погибает из-за женщины, – кричала она ему. Женщина победила Иоанна из Гишалы, героя иудеев и женщина заставит плакать героя.
Но глаза Иоанна утратили способность проливать слезы.
– Неужели ты и в самом деле не можешь плакать, собака? – крикнула она, бросаясь к нему и ударяя его по лицу. – Так заплачь, хоть от боли.
Она остановилась. Люди, стоявшие на возвышении видели, как Береника глумилась над седовласым старцем. Из тысячи уст раздался один общий крик, заглушивший бушевание стихии. Потом снова повисла тишина. И вдруг раздался вопль отчаяния.
– Горе, горе Иерусалиму!
Это послужило словно сигналом. Поодиночке, по двое по трое, целыми группами люди бросались с высоты в бушующее пламя. Сквозь облака дыма и пламени виднелись извивающиеся тела, дико сплетенные в трепещущие безобразные узлы. Удушливый смрад горящих тел наполнял воздух.
Это было последнее, что видел Агриппа. Он смог наконец произнести звуки, похожие на вой истерзанного зверя. Потом все закружилось вокруг него и он уже ничего не мог видеть. Он бежал через трупы и камни, сквозь дым и пламя. За ним неслись стенания человечества, и он вторил им все тем же животным трусливым воем. Минуя римские укрепления он побежал дальше, через поля, и наконец, споткнувшись о камень, упал на землю. Но крики все еще раздавались в его ушах. Земля и небо, казалось, кричали ему: "Это ты, ты во всем виноват".
Чтобы больше ничего не слышать, Агриппа, последний царь иудейский, зарывался головой в комья земли все глубже и глубже. Но земля дрожала под ним и шептала ему: "Ты, ты во всем виноват!!"