– Мы сыграли нашу страшную игру и проиграли. В результате мы обязаны самим себе, обязаны нашим чувствам к самим себе и друг к другу не медлить, не ждать более ни одного дня. Наш брак – как-то коренным образом, неужели ты не видишь? – поставит на свое место все, что сместилось, и я не могу даже выразить тебе, какое нетерпение меня одолевает. Нам надо только объявить об этом, и это сразу снимет всю тяжесть.
– «Объявить» об этом? – спросила Кейт. Она говорила, вроде бы не понимая, хотя выслушала его без замешательства.
– Ну, тогда – осуществить это. Завтра, если тебе угодно. Сделаем это и объявим как об уже сделанном. Это самое малое, что мы можем, – после этого уже ничто не будет иметь значения. Мы окажемся так правы, – сказал Деншер, – что станем сильны. И станем дивиться нашему былому страху. Он покажется нам отвратительным безумием. Это покажется нам дурным сном.
Кейт смотрела на него не дрогнув – тем же взглядом, с которым явилась на его зов, однако сейчас он чувствовал в ясности этого взгляда странный холод.
– Дорогой ты мой человек, что это с тобой случилось?
– Да то, что я не могу больше это выносить! Вот и все, что случилось. Что-то во мне оборвалось, что-то сломалось, и – вот он я, весь тут. И таким, какой я есть, ты должна меня принять.
Деншер видел, как она некоторое время старалась сделать вид, что размышляет над его словами; но видел он и то, что она над ними не размышляет. Однако он видел, чувствовал – слышал в ее ясном голосе, – что она старается быть с ним как можно добрее.
– Видишь ли, я никак не пойму, что, собственно, изменилось? – Она улыбалась широкой, странной улыбкой. – Мы с тобой так хорошо шли вперед вместе, а теперь ты вдруг захотел меня бросить?
Он мог только беспомощно взирать на нее.
– Ты называешь это «так хорошо»? Ну и манера же у тебя выражаться, честное слово…!
– Я называю это «совершенно безупречно» – с моей собственной, оригинальной точки зрения. Я – там же, где была, а тебе следует привести мне причину получше, мой дорогой, почему ты не там же. Мне кажется, – продолжала она, – что мы правы в том, что существует между нами, только пока ждем. Не думаю, что нам очень хочется выказать себя дураками.
Она говорила, и Деншер принимал ее неколебимую логику; от этого ему было как-то спокойно и необычайно безнадежно видеть Кейт, стоящую рядом, видеть, как она дышит этим мягким, полным воспоминаний воздухом. Он привел ее сюда, чтобы она размякла, расчувствовалась, она же осталась нечувствительной, и, более того, случилось это вовсе не потому, что она не поняла. Она понимала все, даже то, что он отказывался понимать; и у нее были свои резоны, глубоко скрытые: это ощущение вызывало у него чуть ли не тошноту. И у нее опять-таки появилась на губах та странная, многозначительная улыбка.