— Когда же Клавдий к нам?
— Он мой гость, Кэт, — смущенно сказала ей Агния. — Мы вместе росли.
Невоздержанная на язык Кэт кольнула:
— Липка с тополем тоже вместе растут, да порознь цветут.
Робкая, учтивая Агния вспыхнула. Слышавшая этот разговор ее мать вошла и сказала:
— Как же это ты, Катенька, осмелела поучать мою доченьку в ее же дому да еще придючи неприглашенною! Акулечка! — крикнула она за дверь.
Вбежала опрятная девушка в сатинетовом сарафане.
— Тут я, здесь...
— Проводи, Акуленька, барышню до ворот и расскажи ей по пути, как и при каких случаях открываются молоховские ворота...
У Кэт проступила на лбу испарина. Она еще раз убедилась, что хозяева остаются хозяевами, а управляющий, будь трижды генерал, — слугой.
Дорога в молоховский дом теперь для Кэт была закрыта навсегда. Вскоре она закрылась и в акинфинский дворец.
Кэт на другой же день прикатила на белой лошади, запряженной в одноместный шарабан. Клавдий знал, что она приедет. Быстро воспламеняясь, он быстро и остывал. И, остынув, он знал, как следует извещать об этом воспламенившую его. Такие объяснения у него бывали уже много раз, и все они послужили хорошими репетициями для предстоящего разговора с Кэт.
— Чем я обязан приезду моего маленького вулкана?
— Чем?! — воскликнула Кэт. — И ты еще спрашиваешь — чем?!
Они уже были в парке, а послушная лошадь осталась у подъезда. Разговор сразу же перешел на крик и визг Кэт. Теперь настало время для появления Жюли.
— В самом деле, — утешая Кэт, сказала Жюли, — чем вам обязан Клавдий? Разве не вы, Кэт, своей рукой закрыли тогда обе двери? Разве не оба вы взаимно дарили друг другу и брали также взаимно друг у друга дары весны? Из вас никто не должник и не кредитор.
Кэт кусала ногти. Клавдий курил и чертил узким носком башмака круги на песке дорожки.
— Я надеюсь, Кэт, ваше благоразумие, как старшей по возрасту, не позволило сделать мальчишку своим легкомысленным должником. И если бы это даже произошло, то нашлось бы много способов для равновесия взаимностей... Для этого кроме Платона Лукича можно найти хорошего и сердечного консультанта. Отвечайте же, Кэт, чем мсье Акинфин обязан вам?
Жюли, не давая произнести Кэт и половины слова, затопляя стремительным потоком доводов, утешений, убеждений, разоружила ее.
Почувствовав себя тонущей, Кэт предпочла выйти сухой из воды:
— Но... он же меня пытался поцеловать...
— Только-то и всего?.. И вы уклонились, Кэт?
— Я угрожала поцарапать ему лицо!
— Какая вы умная кисонька, Кэтхен... — Жюли поцеловала Кэт, обняла ее и проводила за величественные ворота кружевного каслинского литья, которые, как уже было сказано, закрылись для Кэт.