Малышев постоянно старался быть начеку. Понимал, несмотря на то что он изучался через внутрилагерную агентуру и уже в школе абверовцы подводили к нему своих агентов, они его в покое не оставят. Да, в абвере простаков не было. Проверку курсантов администрация школы осуществляла постоянно. Курсантам разрешалось посидеть в кабачке. Капитан-лейтенант Шнеллер говорил курсантам:
– Надо же вам напомнить, что на свете, кроме всего прочего, существуют вино и женщины.
Во время очередного посещения кабачка к Малышеву подсела длинноногая брюнетка. Она молчала, и Малышев заговорил первый, глядя на ее грубые руки:
– Однако мощные у вас ручки.
– Трудовые.
Малышев перевел взгляд на предплечье девицы, заметил:
– А кожа красивая.
– У меня вся тела такая, – изрекла брюнетка.
«Да, интеллект. Мне ее нечего опасаться, а вот Николая следует предупредить, что девицы в кабачке чересчур любопытны и, несомненно, они подсажены сюда». Малышев подозвал появившегося в кабачке подвыпившего курсанта Николая Пащенко, вежливо обратился к девице:
– Прошу великодушно извинить. Дело в том, что мы с товарищем должны поднять бокал по поводу одного, только нам одним известного события.
Пащенко закивал головой в знак согласия. Наградив Малышева презрительным взглядом, брюнетка молча встала и удалилась, Николай сел на освободившийся стул.
– Надеюсь, тебе известно, что представляют собой эти девицы? – спросил Малышев Пащенко.
– Конечно, известно, – ответил тот. – Это информаторы нашего шефа. – Помолчав, сказал: – Знаешь, Женя, сегодня у меня день скорби. И потому я пью. Давай почтим память моего отца. О судьбе его до сего дня знал только я. Сегодня исполнилось ровно два года, как гитлеровцы убили его за связь с партизанами. Я никогда не прощу им этого.
– Пусть родная земля будет ему пухом, – поднял рюмку Малышев. – Я верю: память о твоем отце не умрет.
– Благодарю тебя. Ты хороший товарищ. Скажу тебе откровенно: я выпил сегодня много, но спиртное не действует на меня. Сейчас ты узнал, что я ненавижу гитлеровцев. У тебя сразу возник вопрос: как же я в таком случае добровольно пошел в услужение к ним? Этого не скажу… Ты парень умный, догадаешься сам.
– Мне все ясно, – ответил Малышев. – А тебе желаю только одного: будь до конца честным, будь человеком.
Пащенко наклонился в сторону Малышева, шепнул ему на ухо:
– Я обнимаю тебя.
– Я тебя тоже, – в тон ему ответил Мелетий. – А сейчас пора уходить отсюда…
С первых дней пребывания в школе радистов Малышева интересовал курсант Кулешов. Серьезный, выдержанный, он нередко высказывался отрицательно по адресу немцев. «Кто он? Агент-провокатор?» – не раз мелькала у Малышева мысль, но после нескольких бесед с Борисом Кулешовым он от нее отказался.