Гай кивнул:
— Признаю, так оно и было. Но добавил, что, если ты действительно не хочешь идти, я отменю заказ. Выбор был за тобой. — Я смотрела на Гая, и кровь шумела у меня в ушах, затем снова развернулась к посудомоечной машине и достала молочник. — Фиби, именно ты сказала, что мы должны пойти и поужинать. Сказала, что перезвонишь Эмме, когда мы вернемся.
— Нет. — Я поставила молочник на столик. — Это было твое предложение — твой компромисс.
Гай покачал головой:
— Нет, твой. — Я почувствовала знакомое чувство скольжения. — Помню, я удивился, но сказал, что Эмма твоя подруга и я соглашусь с твоим решением.
И тогда меня охватило отчаяние.
— О'кей… Я действительно сказала, что мы должны поужинать, поскольку не хотела разочаровывать тебя, и, кроме того, был День святого Валентина и ужин был праздничным.
— Ты сказала, мы пойдем туда ненадолго.
— Это правда, — отозвалась я. — Так оно и было. Затем, когда мы вернулись, я сразу же позвонила Эмме и собиралась поехать к ней немедленно… — Я посмотрела на Гая. — Но ты отговорил меня. Сказал, я слишком много выпила и не могу вести машину. Ты показывал мне все это жестами, пока я разговаривала с ней.
— Я делал это, да, поскольку знал: ты действительно превысила лимит.
— В том-то все и дело! — Я захлопнула посудомоечную машину. — Ты остановил меня, и я не поехала к Эмме.
— Нет, — покачал головой Гай. — Я сказал тогда, что ты должна поехать к ней на такси и я пойду и поймаю его. И был готов сделать это, если ты помнишь, даже открыл входную дверь… — Теперь я уже не скользила, а с грохотом падала в пропасть. — И тут ты неожиданно отказалась ехать. — Гай смотрел на меня. Я попыталась сглотнуть, но во рту пересохло. — Сказала: «С Эммой все будет в порядке, и можно подождать до утра». — При этих словах мои ноги подогнулись, и я рухнула на стул. — Ты сказала, что у нее усталый голос и ей лучше всего отоспаться. — Я смотрела на стол, и в моих глазах стояли слезы. — Фиби, — услышала я тихий голос Гая, — мне не хочется пробуждать в тебе эти воспоминания. Но поскольку ты выдвигаешь против меня такие серьезные обвинения и не даешь возможности опровергнуть их, все эти месяцы я находился в ужасном состоянии. Я не мог пережить этого. И я просто хочу — нет, мне необходимо, — чтобы ты признала: твои слова — неправда.
Я взглянула на Гая: черты его лица расплывались у меня перед глазами. Мысленным взором я видела дворик кафе «Блюберд», квартиру Гая, узкую лестницу в доме Эммы и, наконец, дверь ее спальни, которую я толкнула. Я задержала дыхание.
— Ну хорошо, — прохрипела я. — Хорошо. Возможно… — Я посмотрела в окно. — Возможно, я… — И закусила губу.