Нужно всё оставить в прошлом. Ненависть – плохое чувство.
Он был так чертовски неправ. Даже со сменой её имени и содержания всей информации о месте её пребывания под секретом по решению суда, она никогда не сможет, не станет бежать от прошлого. Оно было всегда рядом с ней, отражалось на реальности и суждениях.
Прошлое было тем, о чём она думала каждый день, когда берегла и складывала каждую копейку своей зарплаты, чтобы не оказаться одинокой и беспомощной, какой была в восемнадцать лет, фанатично старалась свить какое-то гнёздышко для себя.
Именно прошлое заставило Вельвет заниматься саморазвитием, чтобы быть уверенной, что может жить, ни на кого не полагаясь. Ни на Мэнди, ни Маири, ни даже на Миколаса. И ограничивая риск остаться с разбитым сердцем, когда люди, которым она доверяла, бросали её. Снова и снова.
Твой любящий отец, Вейн.
Вельвет закрыла глаза.
«Слабость - гадость.Слабость - гадость.Слабость - гадость».
Как, чёрт возьми, Вейну просто удавалось называть себя любящим отцом? И как чертовски смешно от того, что каких-то три ничтожных слова всё проясняли.
Конечно же Миколас Саллис на самом деле не имел ввиду то, что сказал, называя её «любовь моя». Как она могла ожидать того, что некто такой, как он полюбит её, когда даже родной отец считал, что грамм наркоты стоил дороже её собственной жизни?
Не важно, как она изменилась, или сколько всего сделала, на самом деле она не была Вельвет Ламберт. Она была Дотти Гарфилд, и ей не стоило этого забывать, и надеяться на счастливый конец своей сказки.
Глава девятая
Миколас беспокоился. Что-то случилось прошлой ночью, что-то, что изменило Вельвет. Когда они добрались до дома, она притворилась, что у нее болит голова. А этим утром она притворилась спящей. Было ясно, что она не хочет с ним разговаривать, и у него не было ни одной чертовой мысли, почему.
Или было?
Краска окрасила его широкие скулы, когда он вспомнил то время, когда взял ее в дамской комнате и назвал ее так, как не называл ни одну женщину до этого.
Моя любовь.
Он откинулся на спинку своего кресла и устало закрыл глаза. Проклятье, почему он кончил, произнося эти слова? И почему она сделала из этого такую огромную проблему? Она даже не моргнула глазом, когда он называл ее точно так же на греческом. Почему сейчас?
Кроме того, он женится на ней завтра. Что она могла еще просить?
Но чувство раздражения все еще присутствовало. У него не было привычки рано уходить из офиса, но он обнаружил, что кратко информирует своего секретаря отменить все встречи на сегодня и едет обратно домой в 10 утра.