– Товарищ курсант!!!
Вытягиваюсь, поднимаю взгляд. В меня упираются глаза дохлой щуки.
Мямлю:
– Курсант Сладков…
– Громче!!!
Собираю волю, как перед уличной дракой.
– Курсант Сладков к осмотру готов!!!
– Ремень к осмотру!!!
Показываю ремень, бляхой вперед. Свободный конец ремня, тот, что без застежки, должен быть аккуратно обрезан. У меня не так. Высоцких, мой друг, курсант-художник из соседней роты, бритвой «Нева» филигранно исполнил на нем силуэт голой женщины. Штундер глубоко вдохнул, шумно выдохнул. Желваки на его широких скулах белеют, но он не кричит. Наоборот, показательно сдержанно продолжает допрос:
– Так, с ремнем понятно… Шинель ваша?
– Так точно…
– Курсант Сладков!!! Шинель к осмотру!!!!
Я резко раскрываю полы шинели, как эксгибиционист распахивает пальто. Там, на подкладке шинели, должен присутствовать маленький, вытравленный хлоркой прямоугольник. В нем вытравлены наименование подразделения и номер моего военного билета. Но… Этого прямоугольника у меня нет. Вместо него на всю подкладку опять же хлоркой изображен огромный снеговик. Он стоит в хоккейной вратарской форме, в щитках, с клюшкой, на хоккейных воротах. Готовый к отражению броска шайбы. Внизу надпись: «Сезон 1983–1984!» Я опускаю взгляд, но чувствую, у Штундера из ноздрей идет пар. Меня обдает жаром, как в нашей гарнизонной парилке в Монино. Но и тут Штундер сдерживает себя. Давит сквозь зубы:
– Головной убор к осмотру!
Я протягиваю ему свой «пирожок», свою зимнюю шапку. Шнурки клапанов не покоятся, как это положено, сверху. В куполе шапки я пробил дырку. Шнурки вывел вовнутрь. И завязал бантиком вокруг спички. Бантиком, как на туфле или на ботинке. И этот бантик трет мне затылок. Штундера бьет озноб. Он это видит. Сейчас будет кричать. Но он вдруг завывает, как волк в лунную ночь. Вздымает глаза в потолок казармы, словно обращается к Богу, словно он верит в Бога.
– Товарищ курсант!!!
Он больно тычет мне пальцем снизу, под подбородок. Потом стучит пальцем по моему черепу и кричит:
– Пробейте себе дыру в голове!!! И завяжите вот здесь!!! Чтоб головной убор у вас не спадал!!! Монинское чудовище!!! Ааа!!!
Я не понял… А при чем здесь чудовище?.. Ааа… Понял, понял… Не любит он меня, Штундер. Не любит.
* * *
Папа приехал. Мой папа. Я стою дневальным, на тумбочке. И вдруг в казарме со скрипом открывается дверь. Я бросаю кисть к шапке:
– Дежурпоротенавых!
Из Ленкомнаты, поправляя на ремне штык-нож, выбегает сержант Загоруй. Я завороженно смотрю на пришельца.
– Не надо, Эдик, не надо! Это ко мне…
Не верю своим глазам. Папа, здесь, в Кургане. Да еще в роту пришел. Старое забытое ощущение… Наш гарнизонный детсад. Вечер. Я сижу на маленьком стульчике, я последний, всех детей уже разобрали. И вдруг появляется папа. Он берет меня на руки, я утыкаюсь носом в колючую петличку шинели, всхлипываю. Папа уносит меня домой. Может, и сейчас… возьмет да и заберет курсанта Сладкова обратно в Монино.