Швабра, Ленин, АКМ. Правдивые истории из жизни военного училища (Сладков) - страница 62

– Ну что, Слон, где наша палатка?

Заглядываю в первую от кухни палатку – там люди. Во вторую – тоже битком. А где Большой? Все блатные места заняты.

– Большой!!! Дегтярников!!! Ребят, никто Большого не видел?

– Да он на камбузе! Топит на массу!

Выволакиваю это сонное чмо из-за грязных бачков.

– Где палатка?

Большой, как ребенок, трет кулаками глаза. Понимаю, что орать на него сейчас бесполезно. Медленно возвращаю это чудовище в реальность.

– Саша. Саша! Где палатка?

Он смотрит на меня как первый раз. Пожимает плечами.

В итоге нам достался вигвам в самом отшибе, в конце лагеря. Но. Оказалось, не в этом была трагедия. Когда я забрался под полог, увидел, что центральный столб, на котором держится все брезентовое сооружение, вкопан аккурат в середину огромного муравейника. Мандец. Лучших сожителей не подыщешь. Но мы устали как черти. Набросали вокруг столба матрасы. Вроде ползают, но не активно. Отбой! Но даже это хрупкое спокойствие было разрушено. Большой вдруг решил реабилитироваться. Вскочил.

– Я сейчас!

Клим один заподозрил неладное:

– Куда?! Держите его, он безумный!

Большого уже след простыл. Через минут пятнадцать он возвращается. В руках трехлитровая банка. Синяя жидкость.

– Ну-ка! Отогните матрасы!

– Что это такое?

– Сейчас… Сейчас мы их!

Справа от меня курсант Александр Дегтярников по прозвищу Большой

Я даже не успел сказать «мама». Большой старательно вылил всю жидкость прямо на муравейник. Его обитатели подозрительно закопошились… Клим схватил этого юнната за шиворот:

– Это что такое?!

– Жидкость. От комаров. У санинструктора, Гриши Ревина, взял…

Лагерь-лагерек. Нашей палатки и не видно, она в саааамом конце

Минут через пять все матрасы, вся палатка были черного цвета. Муравьи объявили эвакуацию. Рассредоточились. Мы, соответственно, тоже. Клим, мокрый от росы, как от дождя, спал прямо на земле. И остальные ребята. Я пробовал, но так мне не уснуть. Всю ночь продежурил у палатки с ружейными пирамидами. Часовые менялись, я оставался на месте. И так до утра. Зато на подъеме успел к своим автомату и гранатомету первым из всего батальона. Спасибо Большому, посодействовал.

– Вот бы выбросить этот чертов ящик!

– Нельзя.

– Давай его закопаем, а потом откопаем вечером!

– Ты что, а пропадет? В тюрьму пойдем!

Я и не думал, что идти в экипировке иногда означает – налегке. Но наш командир роты быстро мне это доказал. На практике

Мы сидим на бруствере и оба дышим. Часто и неглубоко. Как загнанные ездовые собаки. Пот заливает глаза. Я предлагаю новые и новые варианты. История… Это уже второй инцидент на этих учениях. Теперь он произошел со мной при участии Маленького (ну, Запорощенко, это тот, что большой). И он, и я – пострадавшие. Можно сказать, даже жертвы. Пару дней назад, на рассвете, вызывает нас ротный наш, Штундер. В свою палатку.