— Послушайте меня, мадам. Что вы можете рассказать нам?
И затем она раскрылась. Сидя в этой богато обставленной комнате с полуоткрытыми жалюзи, Эстель понемногу вытягивала из нее секреты прошлого.
— Она говорит, что знает все о Сультах. Ее мать была истинной католичкой и верила в первородный грех. Я не совсем уверена… — Эстель помолчала. — Не надо нам расспрашивать ее…
— Она хочет выговориться. Пусть продолжает.
Эстель посмотрела на меня. Я опять повернулся к Нинетт.
— Мне нужно все знать. И никто больше вас мне не расскажет. Сколько детей Сульта погибло?
— Двое, месье.
— Как?
— Был пожар.
— Поджог? — Я боялся услышать о каком-то ужасном преступлении, о чем-то гнусном, совершившемся в лесу и заманившем в конце концов в сети и моих детей. — Эстель, пожалуйста, спроси ее.
— Она говорит, что это был просто несчастный случай. Они играли с огнем и подожгли себя. Ей приводили этот случай как пример, когда она была маленькой: никогда не играй со спичками.
— Откуда она знает?
— Этот случай расследовал Ле Брев.
Ле Брев, должно быть, делился воспоминаниями с молодой женой либо однажды проговорился, и она мало-помалу вытянула из него все. Но не это важно, главное, что у нее развязался язык. Я мог разузнать всю историю, если только она не замкнется в себе. Она чем-то напоминала мне куклу. Золотоискательница в каком-то смысле, но очаровательная женщина.
После первого откровения ее лицо стало серьезным. Она сказала, что спрашивала об этом деле, потому что ей было интересно. Именно так она узнала обо мне, и чуть ли не ожидала, что я в конце концов постучусь в дверь.
Морис рассказывал ей о исчезнувших детях, английских детях, но она как-то не связывала эту историю с делом Сультов, которое не давало ей покоя еще в детстве.
— Что это за дело Сультов? — спросил я.
— Это произошло за десять лет до моего рождения, месье.
Медленно, фраза за фразой, Эстель и Нинетт раскрывали тайну. Мы вернулись назад в август 1944-го, когда немецкие войска покинули Тулузу, оставив завод Марселя Сульта, полный комплектующих деталей для ракет «Фау-2». Много лет спустя мать Нинетт, которая работала на этом заводе, рассказала то, что она видела, своей маленькой дочке.
Особняк Сульта находился за городом, у Форе-де-Буконн, и полуголодные рабочие отправились туда, движимые местью и жаждой крови, когда ушли дивизии вермахта. Они набились в автомашины, уцелевшие в разоренной войной Тулузе: старый автобус, четыре или пять грузовиков, полицейский штабной автомобиль. Особняк Сульта охраняли несколько полицейских, один из них попытался остановить обезумевшую толпу. Деревенская девушка Мария, у которой потом родилась Нинетт, видела, как он упал в пыль и выронил пистолет, который схватил какой-то человек, тут же пристреливший полицейского как собаку. Выстрел послужил сигналом. Толпа прорвалась через ворота, бросилась к дому. Мария навсегда запомнила, как люди взбежали по ступеням и штурмовали тяжелые двери. Вся горечь пяти военных лет выплескивалась наружу. Люди ломали все, что попадалось под руку, и грабили, видя в этом возмездие за каторжный труд, за работу на ненавистных оккупантов. Их невозможно было удержать. Лестница из мрамора и резного дерева, и испуганные люди наверху.