Почти онемев от изумления, я прошептал:
— Ну а ты как думаешь, что же все-таки случилось?
Она указала на табличку:
— Лучше верить этому мемориальному списку.
На металле выбиты слова: «Марсель Сульт».
— Почему ты не рассказала об этом раньше?
Она лишь пожала плечами и ответила:
— От этого никто бы не выиграл. Твои расследования поддерживают твои силы.
Я почувствовал, что начинаю дрожать в темноте церкви. Я понял, что она предала меня, и начал задумываться, а не считает ли и она, что я убил собственных детей. И даже о том, не приставлена ли она ко мне Ле Бревом, чтобы посмотреть, как я буду реагировать. И в какую сторону не буду смотреть.
— Эстель, ты мне не доверяешь?
— Это забота старшего инспектора.
— Он все еще подозревает меня, — сказал я.
Ле Брев, Эмма. И теперь, может, еще и Эстель.
— Он просто делает свое дело.
— Давай выйдем на воздух.
Мы забыли о том, как жарко снаружи. Зной опалил нас, будто мы вышли из дома и обнаружили, что двор охвачен огнем: зной отражался от камней, поджаренных на солнце, он сжигал наши тела и припекал макушки. Было, наверное, градусов сорок, а может, и больше. Изнуряющий, одуряющий зной.
Стоя на иссушенной площади, откуда даже микроавтобус «рено» исчез на послеобеденный отдых и где ничто не шевелилось, легко представить себе сцену, которая разыгралась здесь в конце войны и которую только что описала Эстель: отступающая колонна СС забралась на гору, чтобы уничтожить сердце деревни. Несколько танков, броневиков и грузовиков, набитых французами, пленниками и заложниками, которых везли в последний путь в Гурдон-сюр-Луп.
— Почему сюда? — спросил я.
— Руководитель и несколько партизан — отряд назывался «Луп» — родом отсюда. В те дни это было очень отдаленное место, никто не думал, что немцы сюда доберутся, и поэтому оно стало пристанищем партизан. Но эсэсовцы добрались, по пути на север в Нормандию.
Теперь я понял, почему закрыты двери домов. Их обитатели до сих пор жили будто в кошмаре, как и я.
— Они не взорвали церковь?
— Нет. Они спешили. Они расстреляли пленников посреди площади, затем расстреляли из орудий дома. А церковь оставили.
Несмотря на яркое солнце, у меня по коже побежали мурашки.
— И мадам Сульт сошла с ума?
— Нет, не тогда. Девять лет спустя, когда начались поджоги. Как и ты, я кое-что пыталась выяснить. История не всегда соответствует действительности, но совершенно точно, что в этой деревне была бойня и… что Марсель Сульт погиб здесь.
— Значит, у мадам Сульт произошла двойная трагедия? Сначала смерть мужа, а позже и детей? И несмотря на это, она переехала сюда жить. Почему все же ты не рассказывала мне об этом?